Морской князь

– А смысл, что кутигуры станут равными среди равных. Им станет выгодно продавать овечью шерсть по хорошей цене, только и всего.

– Это пустые мечты, в действительности это невыполнимо, – продолжал возражать Леонидас.

– Ты только дай мне два таких договора и пришли двадцать ткачей со станками, а о том, чтобы их все выполняли, я уж позабочусь сам. В общем, это мое единственное и окончательное условие. – И Рыбья Кровь поднялся из-за стола, показывая, что все переговоры закончены.

Переглянувшись между собой, Леонидас и Самуил тоже поднялись и, вежливо поклонившись князю, вышли из шатра.

Борть и Корней смотрели на Дарника, что называется, дурными глазами.

– Ну срезал, так срезал! – Липовский наместник был в полном восхищении.

– И заодно двум главным странам войну объявил! – с неменьшим восторгом отметил и Корней. – Только нарушьте потом договор – уж я вам тогда!..

– А какая война, с кем? Уже не с кутигурами? – не могли взять в толк княжичи.

– Но ведь ты сам понимаешь, что это полная чепуха, – чуть успокоившись, подбил общий итог переговоров Борть. – Никто никогда такого не делал.

– Значит, так, готовьтесь к захвату дромона, – чтобы еще сильней добить своих воевод, приказал Дарник. – Мне как раз нужно было еще второе судно.

– Да он шутит так! – Корней толкнул в бок замершего в остолбенении от слов князя Бортя.

Действительно, насчет дромона это была шутка, чего не скажешь о двадцати ткачах с их двухрамными станками.

В конце этого долгого, наполненного напряженным ожиданием дня к Дарнику снова пожаловал мирарх, на этот раз без Самуила.

– Мы хорошо подумали и пришли к выводу, что твоя идея не так уж плоха. Осталось в этом убедить только херсонесского стратига и константинопольский сенат. Что еще ты хотел сказать по припасам моей миры? И вообще, что еще?

Вместо ответа князь протянул ему пергаментный свиток, где он расписал, что и сколько ему нужно и на что он готов потратить задаток от Самуила. Мирарх проглядел его, не сдерживая изумленных восклицаний, но оспаривать ничего не стал, спросил про другое:

– А почему именно ромейские ткачи и их станки?

– Потому что на них ткачество в два с половиной раза быстрее, чем на наших однорамных станках.

– Но ведь можно еще изготовлением пергамента и войлока там заняться.

– Все верно, но в этом нам помощь от ромеев уже не понадобится, – ответил князь.

На следующее утро дромон снялся с якоря и поплыл на юг, следом за ним на восток в хазарский Калач на Танаисе двинулась бирема Карикоса, увозя с собой Самуила.

9

Весть о странном походе быстро облетела весь дарникский лагерь и прилегающие городища. Сперва это восприняли как некую шутку-небылицу, мол, кто идет воевать на врага, чтобы потом обеспечить его постоянным доходом, потом стали говорить, что князь Дарник собирается захватить как можно больше пленных и заставить их на себя работать, чтобы сказочно от этого обогатиться, а кончилось дело тем, что пошел слух о необходимости всего лишь охранной службы по содержанию пленников-рабов и по перевозке товаров с Итиля до Новолипова и Таврики, и все это за очень хорошую плату, и что если сейчас на это не согласиться, то после придется кусать локти с досады, когда князь найдет себе других охранников. О том, что сначала нужно разбить кутигуров, как-то совсем не думалось, тем более что общим достоянием стали слова Дарника о кутигурских стрелах с костяными наконечниками и их каменных булавах.

Прибытие большого обоза с припасами из Новолипова только еще сильнее возбудило общее волнение. В поход рвалась уже не только молодежь, а даже седовласые отцы семейств: если не в строй, то хотя бы возницей на повозке.

Корней насмешничал:

– Зря ты каждому ополченцу пообещал от похода новый дом, все уже замечтали о целых стадах и табунах, серебряных блюдах и шелковых платьях.

Тридцать больших четырехконных повозок были нагружены зерном, оружием, доспехами, одеждой, сапогами, палатками, камнеметами и походными котлами. Возглавлял обоз сотский Зыряй, ставший теперь по старшинству наместником Новолипова. Ему не терпелось доложить князю обо всем, что произошло со столицей за истекший год, и получить указания, как быть дальше.

– Ты все делал правильно, – успокоил князь после доклада Зыряя и, построив все войско, присвоил ему разряд хорунжего с правом выставлять над своим домом и шатром собственное знамя.

Нечего и говорить, каким счастливым носился с этой минуты по Биреме новоиспеченный хорунжий. Насчет Смуги у него тоже не возникало сомнений: разумеется, только в Новолипов и в княжеские хоромы, а он при княжиче будет верным тиуном-воеводой. Рыбья Кровь попробовал возражать: слишком близко Новолипов находится от ромейского Ургана и устья Дона-Танаиса, откуда всегда можно ожидать нападения хазарских судов, не лучше ли перенести столицу сюда, в Бирему. Но Борть с Корнеем поддержали Зыряя:

– В Новолипове прямая речная дорога с Липовым. Да и близость ненадежных соседей будет только способствовать воинской готовности.

И князю пришлось согласиться с воеводами.