Морской князь

– Клянусь! – Дарник поцеловал лезвие кинжала и вернул его в ножны.

Милида просияла счастливой улыбкой.

Попрощаться с князем приехал в Бирему и Агилив.

– Как мы будем здесь без тебя? – Тервигский вождь выглядел порядком расстроенным.

– Варагес никто не посмеет обидеть, ведь с вами останется моя жена.

– Я не об этом. Привыкли мы к тебе. Всё боялись, что юнцы с тобой уйдут, а уходят взрослые мужи. Как так? Может, хоть ты Сигиберда назад в городище вернешь?

– Да как же его вернешь? – как можно мягче отвечал Рыбья Кровь. – Хороший воин и воевода, а всю жизнь в Варагесе просидел. Четырех сыновей и двух внуков вам оставил. Ну не хочет он в своей постели умереть. Его выбор.

Агилив только вздыхал и при прощании выпросил для Варагеса охранное Рыбное знамя.

С сыновьями последние дни перед отъездом Дарник почти не разговаривал – слишком испереживался за них до этого и теперь мог думать только о том, как бы они поскорей разъехались по своим столицам и перестали, наконец, его мучить своей детской беззащитностью. «Почему им хотя бы не двенадцать лет?» – с досадой сожалел он.

Когда двум тысячам ромеев и девяти сотням дарникцев стало ясно, что сборы закончены и завтра уже сам поход, все три стана вдруг охватило сильное беспокойство и испуг. Ромеям было проще, их священник намеревался устроить молебен и всех стратиотов этим успокоить, другое дело дарникские идоло-солнце-огнепоклонники. Эти вдруг принялись настойчиво требовать и у князя, и у воевод больших жертвоприношений своим богам, и лучше, если это будут человеческие жертвы. Общее волнение усиливали своими гаданиями мануши. По сведениям Корнея, их семейство купило телегу с двумя лошадьми и, несмотря на княжеский запрет, собиралось ехать вслед за войском. Но что особенно разгневало Дарника, так это гадание Суниты по просьбе любопытных стратиотов на Леонидаса: Сунита предсказала мирарху скорую погибель. Разумеется, для истинных христиан такие гадания ничего якобы не значили, тем не менее вся ромейская мира пришла в сильное смущение от такого предсказания.

И на тридцатое или сороковое стенание ополченцев, обращенное к нему, Рыбья Кровь зло бросил:

– Хорошо, будут вам человеческие жертвы!

На возвышенном месте соорудили виселицу и под нее на деревянные чурбачки со связанными руками и петлей на шее поставили на высокие чурбачки Суниту и ее сестру, которая тоже промышляла гаданием. Худые сорокалетние страшилы с обезображенными щеками простояли на чурбачках не слишком долго: сначала сорвалась сестра, а потом и Сунита. Мужу и детям главной гадалки Дарник приказал дать десять дирхемов, погрузить на телегу и выпроводить за пределы Биремы с громким объявлением их вне закона.

Дарникцы расходились по своим палаткам в полном удовлетворении: если их боги и такой жертвы не примут, то вообще непонятно, чем их можно улестить.

На следующее утро, перед самым выходом в путь, княжеский казначей раздал ополченцам и бойникам по три дирхема задатка, а сотским и воеводам по десять дирхемов. Как князь и предполагал: одни запрятали монеты в свои кошели, а другие поделились с теми, кто пришел их провожать.

Затем трубы зазвучали вновь, и войско тронулось в путь, выстраиваясь в полутораверстный походный поезд.

Третья часть

1

Порядок движения был таков: в центре походного поезда ромеи, в голове и хвосте дарникцы. Это позволяло стратиотам чувствовать некое свое главенство, а Дарнику давало возможность, присматривая за «своими», видеть и что творится у союзников. Продвигались не очень спешно: 25–30 верст в день, вместо обычных сорока. Надо было как следует втянуться в этот бесконечный марш и дать возможность догнать себя тем, кто еще хотел присоединиться к их войску. Ну а главное, больше времени оставить на всевозможные боевые упражнения. Каждый день князь к своему головному отряду присоединял сотню из хвостовой части, дабы увеличение вечернего повозочного стана шло более-менее ровно. Ромеи же продолжали строить свои квадратные фоссаты, хорошо еще, что объединяя в них кавалерию с пехотой.

Через три дня на развилке дорог, ведущих из Новолипова в Гребень, их поджидала новолиповская дружина, приведенная туда заранее посланным княжеским гонцом. Вместо обещанных Зыряем двух сотен в ней оказалось полных три, причем должным образом оснащенных, с тридцатью большими повозками и десятью камнеметными колесницами. Зыряй предлагал свернуть здесь всему войску на дневной отдых на юг, к Новолипову, вместо этого Дарник приказал поворачивать на север, к Гребню. Борть довольно улыбался: ему ясно было, что задумал князь, Корней тоже догадывался, один только Леонидас недоумевал:

– Зачем нам делать такой крюк?

– Это все же как-никак мой город. Возьмем пополнение и пойдем дальше, – говорил Дарник.

– Пускай это пополнение само нас догоняет.

– Не уверен, что тогда оно будет в должном составе, – уклончиво пояснял князь.