Морской князь

Сто конников в сопровождении пяти полностью крытых двуколок, лишь в одной из которых находился камнемет, направились к воротам Гребня. Среди этой сотни половина была от прежней липовской дружины (две сотни бортичей перешли к князю), другую половину составляли смоличи, гребцы с биремы, петунцы и даже четверо тервигов – те, кто пожелал увидеть лесную столицу Гребенско-Липовского княжества.

Само объединенное войско отходить от стен Гребня не спешило. Тронулись в путь, лишь когда с левого берега Малого Танаиса тайком вплавь перебрался один из телохранителей Бортя и сообщил, что туричи (теперь их полагалось звать только так) благополучно и даже с приветствиями молодому князю пересекли Гребень и хорошим маршем идут по липовской дороге.

– Когда войдете в Липовскую землю, пусть Борть пошлет мне еще одного гонца, с запиской от княжича Тура, – распорядился Дарник, отправляя телохранителя в обратный путь.

2

Через два дня на развилке дорог, ведущих в Новолипов и с востока на запад, состоялось прощание со старшим княжичем с теми же самыми атрибутами, что и с Туром: пергаментным свитком с последними Правилами, наказом о тайных знаках в записках и шутками насчет разгрома ромейской Таврики. Ритуал прощания чуть не испортил Корней, заметив, что Заитильский край есть тоже Степь и разве Смуге не интересно увидеть новую землю, которая вскоре тоже присоединится к его владениям?

Даже Дарник оторопел от такого предложения, княжич вместе с Зыряем тоже молчали, вопросительно взирая на князя. Один Свирь, казалось, был занят рассматриванием своих только что полученных нашивок сотского.

– У Смуги сейчас более важная задача, – вышел из положения Рыбья Кровь. – Наше войско – это только первый удар, княжичу надо в Новолипове подготовить второй завершающий наше завоевание удар.

– Так на Таврику готовиться или за Итиль? – рассудительно по-взрослому уточнил Смуга.

– Слова о походе на Таврику – это прикрытие, восточный поход тайный и более главный, – столь же серьезно растолковал князь.

– А меня как Тура забросить, – попросил напоследок княжич.

– А запросто, – сказал Дарник и новым круговым движением забросил сына в седло.

И, отъезжая с полусотней бойников в сторону южной столицы, Смуга усиленно размышлял о поставленной отцом задаче. А Дарник про себя вздыхал: какой же сын еще ребенок!

Свирь специально отстал от колонны новолиповцев, чтобы выразить князю свое возмущение:

– Ну какая Таврика, какой Заитильский край?! Зачем мальчишке глупыми сказками голову дуришь?

– Потому что подготовка к скорой войне быстрее всего поставит Новолипов на ноги, – чуть смущенно объяснил Дарник.

– Тебе, кажется, преждевременно разряд сотского присвоили. Сразу князя учить взялся. Быстро ускакал отсюда! – Корней должным образом отчитал Свиря.

Позже хорунжий уже сам извинялся перед князем:

– Ну что я такого особого сказал?! Думал, Смуга скажет: пускай тятя там сперва все завоюет, а я потом возьму все под свое крыло. Ты же сам его учил, что он всегда должен уметь отвечать на самые неожиданные вопросы.

– Ладно уж, умник. Быстро ускакал отсюда!

И Корней с довольным смехом, что князь не сердится, мгновенно умчался прочь.

На перекрестке к объединенному войску присоединились поджидавшие князя полторы сотни новых ополченцев. Но они только восполнили тех, кто ушел с Туром и Смугой. Порасспросив новичков, кто они и что умеют, Дарник с досадой понял, что и без того невысокое качество дарникского воинства ухудшилось еще больше. Раньше он всегда старался придерживаться правила: к двум третям опытных бойников добавлять лишь треть необстрелянных ополченцев. Сейчас все было прямо наоборот: на четверть бойников приходилось аж три четверти ополченцев.

Вскоре случилась и настоящая неприятность. Не успели сделать от перекрестка один дневной переход, как наутро воевода гребенцев доложил об исчезновении аж: пятнадцати своих воинов. Горячий Корней рвался устроить за ними погоню и показательно повесить беглецов перед всем войском.

– Хочешь – посылай, – Дарник особо не возражал, но потребовал, чтобы погоня сама вернулась не позже чем через день.

Через день она и вернулась, никого, разумеется, не настигнув.

И тогда князь собрал всех триста гребенцев для отдельного разговора.