Морской узел

Она замолчала. Молчание. Сколько оно длилось? Я снова отвернулся к окну, но, безусловно, чувствовал, что теперь она пристально изучает меня.

– Извините, Вы не могли бы мне помочь. Подать матрас. Я не достаю, высоко.

Как же просто женщина может мужчину сделать слабым. Еле сдержался, чтобы не подскочить с места. Медленно и аккуратно достал матрас и опустил на ее сиденье.

– Спасибо.

– Не за что.

Мы так и продолжили, сидеть молча. Каждый в своих мыслях. Глядя в темное окно пролетающего мимо времени.

***

Свет в купе вдруг погас, и загорелась тусклая лампочка ночного освещения. Время сна. Сна по требованию проводника. А ведь спать уже не хотелось. Не из-за кофе. Она продолжала молча сидеть, как будто прочитав мою нелюбовь к купейным знакомствам, сдерживала в себе свое желание поговорить. Я тоже сдерживал свое желание завести с ней разговор. Вопреки своим принципам очень хотел узнать, кто она?

Мне вдруг отчетливо ясно захотелось узнать о ней все. Влечение? Нет, думаю, я пропал.

– Извините.

Я вышел из купе и, прямо по пути доставая сигарету, направился в тамбур. Приятный холод обступил меня. Ритуал зажигания и, облокотившись на стенку вагона, начинаю медленно курить, бездумно глядя в темное замерзшее окно.

Мгновение, открывается дверь. Она, худенькая, в свитере и джинсах выскальзывает из вагона.

– Свои дома забыла. Угостите?

Достаю из кармана пачку и протягиваю ей.

– Да, пожалуйста.

Она неловко достает сигарету и, неаккуратно закрепив ее между двумя пальцами, притягивает к своим губам. Опытный курильщик уже только по этому может определить начинающего. Или вовсе не курящего.

– Можно огня?

– А нужно ли?

– Пожалуйста, можно огня?

Я подношу к сигарете зажигалку. Она затягивается. Моментально кашель отвергает ядовитый дым. Тушу огонь и жду, когда она окончательно откашляет из себя всю гадость сигареты.

– Для чего вы попробовали это?

– Ну, вы же курите.

Она стоит напротив меня. Ее глаза блестят в свете тусклой лампы тамбура, они наполнены слезами, вызванные кашлем. Лицо, такое вызывающе-дерзкое, вдруг стало таким отчаянно-нежным. Я наклонился к ней, пристально смотрю ей в глаза. Взволнованный вдох, она чуть прикрывает глаза.

Начинаю целовать ее. Она крепко обхватывает меня руками, неистово прижимает к себе. Сдержанно нежно беру ее голову в ладонь, стараясь слегка обуздать ее страсть, но. Поддаюсь этой нахлынувшей лавине желания.

Я слабо помню, как мы перебрались в купе. И уж тем более не помню, было ли нам какое дело до нашего мирного соседа на верхней полке. Зато неизгладимо в памяти остались дикость страсти, ярость движений, неимоверные попытки сдерживать свой крик. Это было безумие. Смесь отчаянного секса и неимоверной любви. Именно любви. Вихрь урагана закрутил расплесканную маленькими каплями на протяжении всей жизни любовь в единый водопад, который выплеснулся на нас в одну, ту самую ночь.

Мы лежим на моей кровати. Она так и оставила свой матрас свернутым, вместе с не распакованным бельем. Ее голова на моей груди. Ее тело обвивает меня. Она будто избавившись от чего-то, мирно спала на мне. До сих пор я не мог спать с женщинами. Именно спать, позволяя им находиться со мной в одной кровати до утра. Разные предлоги чтобы увильнуть от нелюбимого мной сонного сплетения.

Но сегодня. Сегодня я не хотел отрывать ее от себя. Она не просто моя. Она – это я. Как же я привык к ней. Всего пару часов, всего пара слов, но. Она – это я, это мое продолжение. Как быть без нее?

***

Утро неизбежно приближало нас к конечной станции. Проводник задолго до прибытия затеял шум, постепенно возвращающий всех жителей вагона к реальной жизни, вытягивая из сонного приключения ночи. Она открыла глаза.

– Твой взгляд. В тебе есть сила, даже когда ты обескуражен. Ты манишь меня, понимаешь?

– Да, понимаю.

Она вырвалась от меня и начала быстро одеваться. Глядя в зеркало, пыталась опять уложить свои неуклюже растрепанные волосы.

Куда полетело время? Я стараюсь насладиться каждым ее движением, поймать каждый ее взгляд. Она сквозь зеркало постоянно смотрит на меня, как будто пытаясь запомнить.

Сверху закряхтел дед, намекая нам поторопиться. Я быстро вскочил и оделся. Как приучили в армии. Мы снова сели друг напротив друга. Молчание. Снова молчание!

Дед, словно десантник, приземлился сверху прямо в свои валенки, абсолютно не касаясь ногами нижних коек. Пару раз стукнул палочкой по полу, вытащил со своей койки небольшую сумку, хмыкнул и похромал, опираясь на палочку, в тамбур. Привилегия выйти первым предоставляется тому, кто раньше ушел ждать.

Мы остались одни. Настырность моего взгляда рассеивалась, вдребезги разбивалась от неловкости ее печальных глаз.

– Может…

– Не надо, не провожай меня, пожалуйста.

Стук колес. Мы пытаемся запомнить друг друга.

Тишина.

Поезд остановился.

– Мне пора. Не прощаемся?

Она подмигнула мне.

– Не прощаемся.

Я улыбнулся. Она встала и выскочила из купе. Я не стал смотреть ей в след. Немного подождал и тоже направился на выход.