Морской узелок. Рассказы

«Товарищи! Воды! Умираем. Сломайте дверь на чердак».

Где-то близко хлопнула шрапнель. Все побежали кто куда.

В людской половине дома и в лазарете спорили о том, что делать и как помочь тем, кто на крыше, и сколько времени человек может прожить без хлеба и без воды. Все сходились, что без хлеба можно прожить хоть неделю, а без воды трудно прожить и день. А сколько дней прошло? И не было ни капельки дождя, только раз крупка порошила.

У Аганьки от удара камнем на плече получился синяк. Она натирала ушибленное место, по совету кухарки, медным пятаком.

— Ты бы, Аганька, когда их на чердак пускала, дала им ведро воды, — говорил Еванька.

— А они сами чего думали? — огрызнулась Аганька. — Они знали сами, куда лезут. Хоть бы дождичек, что ли, пошел!

— А сколько дней прошло?

В этом все разошлись: Еванька говорил, что вчера лишь «началось», Андрюшка — три дня, Аганька, кому-то подражая, со вздохом сказала:

— Прошла целая вечность.

— Что же нам делать-то?

— Варкин придумает что-нибудь. Лизавета Ивановна в лазарет пошла.

— У них ружье-то спрятано. Ахнул бы юнкера Аника, да и сломать дверь!

— «Ахнешь» тоже! А сейчас придет смена, да всех нас за это и перебьют! Вот я что, братцы, придумал, — предложил Андрюшка. — Давайте свяжем три корды да закинем на крышу.

— Высоко!

— Я по сточной трубе залезу, — предложил Еванька.

— А юнкер? Он тебе так и позволит на крышу лезть!

— А мы с того угла: он боится до угла доходить.

— А кто полезет?

— Я полезу.

— Нет, я!

Еванька не хотел уступить Андрюшке.

— Чего вы спорите? Сшибет первого — второй полезет, — сказала Аганька. Она завязала на уголке платочка узелок и, зажав в руке два конца, сказала: — Тяните. Кто узелок вытянет, тому первому и лезть.

Андрюшка потянул первый, узелок достался Еваньке.

— А ты, Аганька, налей самое большое ведро да будто в погреб барыне несешь, чтобы юнкер не подумал…

— Зачем большое? Маленьким лучше. Мы им туда и маленьким сколько хочешь накачаем, только бы веревку закинуть!

— Надо Варкину сказать! Андрюшка, беги неси три корды плетеных да свяжи крепче, а я побегу Варкина предупрежу…

В лазарете, куда явился Еванька, принималось другое решение.

— Погоди ты, шиш! — остановил Варкин Еваньку, который торопился рассказать про свое.

Аника-воин — Чириков — предложил после смены «снять» часового, а потом попробовать сбить замок или выломать дверь на чердак. Варкин усомнился:

— Да сломаешь ли один-то? Эх, кабы мне еще одну руку…

— Сломаю! А если и нет, хоть дырку ломом пробью, только бы бутылку просунуть!

— Заметано! Предложение товарища Чирикова Степана, он же Аника-воин, принято единогласно… Теперь ваш план, товарищ! — обратился Варкин к Еваньке. — Тоже недурно, — одобрил он выдумку ребят, выслушав Еваньку. — Только надо повременить.

— Да ведь помрут, не пивши сколько времени.

— Терпели дни, часок потерпят…

— Надо у ворот сторожить: Федор Иванович с Ферапонтом вернутся, ключ принесут.

— У ворот, пожалуй, посижу, — предложил Чириков. — Чем я не дворник?

Андрюшка и Аганька, когда Еванька рассказал им про решение старших, не согласились ждать.

Наступила ночь. Канонада с темнотой не утихала, даже разгоралась сильней. Удары тяжелых орудий доносились со стороны Кремля. Смена юнкеру все не приходила. Ребята приступили к делу.

Аганька пронесла ведро с водой как будто в погреб и притаилась за углом караулить на тот случай, если бы юнкер вздумал пройти вдоль дома до угла. Еванька обвязался по поясу концом веревки и полез вверх по водосточной трубе.

Мальчишка поднялся к самому свесу карниза, пролез между карнизом и коленом трубы и повис на нем грудью. Труба хрустела и мялась, угрожая сломаться. Еванька развязал веревку на поясе и начал закидывать конец на крышу. Веревка хлопала концом по железу и сваливалась назад. Наконец там, наверху, догадались. Веревку потянули, подергивая. Андрюшка привязал к нижнему концу веревки ведро с водой и к его дужке записку:

«А хлеб у вас есть, товарищи?»

Во мраке

В погребе Анна Петровна начала успокаиваться. Стрельба и канонада сюда доходили глухо. Казалось, что примус под чайником гудит куда сильнее.

Анна Петровна оглядывала слабо освещенный свечами в медных шандалах свод погреба.

На нем вместо росписи виднелись причудливые пятна плесени и сырости. Мокрицы ползали по своду и падали, напоминая капли. Сквозь ковер, постланный на бетонном полу, проступали черные пятна воды. Свечи слегка коптили. Анна Петровна все поглядывала на закрытый люк вверху.

— Нет, здесь еще страшнее! — вздрогнув, сказала она.

— Полно, мама! Ждать осталось недолго, — утешал Костя мать. — Не сегодня, так завтра утром большевики сдадутся. Папа придет с юнкерами, а тех, с чердака, прогонят, и мы вернемся в дом…

Время шло медленно, но свечи быстро убывали, оплывая, и все более коптили. Анна Петровна забылась, сидя на стуле, и, клонясь на бок, едва не упала. Нянька села с ней рядом, подперла плечо барыни своим плечом и тоже задремала.