Морской волчонок

Раньше, чем вода прилива накрыла островок, я успел натаскать груду камней высотой почти с меня самого, но этого было слишком мало, – до ватерлинии оставалось, как я определил на глаз, еще верных два фута. Нужно было заполнить камнями и это пространство, и я с новой энергией принялся за работу, не давая себе ни минуты отдыха. А между тем работа с каждой минутой становилась все труднее и труднее: все ближайшие ко мне камни я уже успел подобрать, и теперь должен был бегать за строительным материалом довольно далеко. И я бежал, падал, поднимался и снова бежал, разбивая себе руки и ноги. Все это отнимало массу времени. Наконец куча поднялась выше моей головы; но теперь, чтобы положить на нее камень, особенно большой, требовалось уже несколько минут. Не раз случалось, что едва я успевал положить камень и вроде бы хорошо его укрепить, как он срывался и падал вниз, угрожая при этом проломить мне голову или перебить ногу.

Так я трудился не менее двух часов, и мне нужно было еще столько же времени, чтобы мои труды увенчались успехом. Но, к сожалению, прилив наступал. Вода поднялась настолько, что не только весь остров исчез под ней, но и сам я стоял уже в воде.

Несмотря на это, я все-таки продолжал работать. Согнувшись всем телом, наполовину погрузившись в воду, я на ощупь отыскивал большие камни и водружал их на кучу. Брызги воды обливали мое разгоряченное лицо; временами волны побольше разбивались о мои ноги, грозя поглотить меня, но я все продолжал работать.

Наконец вода прибыла настолько, что я уже с трудом мог держаться на ногах. Тогда, наполовину идя вброд, наполовину вплавь, я дотащил последний камень и положил его на вершину пирамиды, а затем взобрался на нее сам и, крепко обхватив столб рукой, устроился на моем последнем убежище. В этой позе с дрожью наблюдал я за ростом уровня прилива.

Разумеется, я вовсе не считал свое убежище, к тому же не достававшее до ватерлинии, надежным и, если хотите знать правду, очень боялся за свое будущее. О, если бы я успел вовремя довести мою груду камней до белой линии и потом укрепить ее как следует, чтобы она могла сопротивляться силе морских волн! Тогда мне, конечно, нечего было бы бояться, и я, пожалуй, даже с удовольствием полюбовался бы картиной прилива.

Хоть я и не сомневался, что сама веха устоит, – я слышал в деревне рассказы, что она за много лет не раз выдерживала даже самые страшные бури, – но сложенная мной груда камней внушала мне самые серьезные опасения. Мне удалось довести ее только до пяти футов, и, таким образом, до ватерлинии оставался еще целый фут, – значит, мои ноги в течение нескольких часов на целый фут будут в воде. Ну а если ветер усилится, если налетит шквал, что тогда будет со мной?

С берега мне не раз приходилось видеть, как во время шторма волны перекатывались через сигнальный бочонок. Стоит только подняться буре, и я погибну, – спастись не будет никакой возможности. Устраивая эту пирамиду, я клал камни наспех, как попало, не имея ни времени, ни возможности уложить их правильными рядами; еще становясь на них, я уже чувствовал, что они лежат далеко не так крепко, как следует. Что будет со мной, если эта груда камней разрушится под напором морских волн, особенно во время бури? Развалятся камни, я упаду, а там одно из двух – или утону, или камни раздавят меня.

Глава X На столбе

Я долго сохранял принятую мной с самого начала позу: обхватив рукой столб, я прижимал его к груди, как дорогого друга. И действительно, он был моим единственным другом, моим единственным спасением в эту минуту. Начать с того, что без него мне вряд ли удалось бы сложить камни в груду, на которой я стоял. Кроме того, я не смог бы удержаться на вершине этого импровизированного убежища, если бы не столб, служивший мне поддержкой.

Я старался не шевелиться – так сильно я боялся пошатнуть мой пьедестал. Если он рухнет, у меня, конечно, уже не будет никаких шансов построить его снова.

Но если я и стоял неподвижно, как истукан, то голову я поворачивал в разные стороны, в который раз в надежде на помощь вглядываясь в горизонт, но так и не заметил ни одного паруса. Я видел только огромные волны, с ревом перекатывающие через риф. Они казались разгневанными и, ворча, проходили подо мной, как бы упрекая меня за вторжение. Какое я, слабый смертный, имел право занимать место там, где они так любят резвиться? Мне даже чудилось, что они как будто говорили со мной.

От непрерывного бега волн у меня начинала кружиться голова, и мне казалось, что рано или поздно я все равно буду поглощен мрачной бездной. Я видел, как волны, понемногу поднимаясь, начали проходить по камням моей пирамиды и заливать мои ноги. Я видел, что прилив все нарастал; волны поднимались все выше и выше… Вот они уже захлестывают мои колени… О небо! Когда же они остановятся?

Не скоро еще… Вот они дошли мне до пояса, вот покрыли мои плечи… Их солоноватая пена хлестала мне в лицо, проникала в рот, в нос и в уши…