Морской Волк #07-09 - Врата Победы

Маэстро проклинал свою «удачу» и этот день – это надо же было так глупо попасться! Мы все, конечно, патриоты рейха – но Германия войну проиграла, надо смотреть правде в глаза. И огромная разница – бравировать перед подследственными или всерьез задуматься о будущей собственной судьбе. Надо было успеть соскочить с поезда, на всех парах несущегося к обрыву, и отступление немецкой армии давало тому лучшую возможность, не хватало еще попасться по обвинению в дезертирстве, а штрафной батальон Остфронта – это тот же смертный приговор! Правда, здесь, в Тулоне и Марселе, был риск быть узнанным – но и выгода от знания кое-каких людей и маршрутов, в Швейцарию или в Испанию, будет видно! А следователю гестапо несложно добыть и подлинные французские документы (одного из расстрелянных – и по возрасту, и даже внешне похож), и штатскую одежду, и кое-какие ценности (золото и валюта из числа утаенного при обысках) – достаточно, чтобы начать новую жизнь в другой стране. Затеряться при эвакуации, «пропасть без вести», пересидеть в подготовленном убежище, в подвале одного из складов – и вылезти, не сразу, когда русские только что вошли и стреляют во все, что шевелится, но и не тянуть, когда уже будет наведен порядок. И кто заподозрит скромного француза (благо Маэстро, будучи родом из Эльзаса, на этом языке говорил свободно), одного из многих беженцев, сорванных с места войной? Тем более надо всего лишь, выбравшись из порта, найти в городе одного скользкого типа, промышлявшего контрабандой, а еще подрабатывавшего агентом гестапо – он не откажется помочь, не ради любви к рейху, а чтобы не быть выданным. Правда, он может решить, что концы в воду (в виде трупа) надежнее – ну так парабеллум в кармане, и быть начеку, да и не знает этот месье, один я или за мной организация. Все было бы так – если бы не те проклятые консервы!

Маэстро был предусмотрителен, сделав в убежище запас продуктов. Но консервы оказались протухшими – чертова интендантская крыса, ну попадись он мне еще! Двое суток просидеть на одних сухарях и воде, желудок уже сводило – и этот кот, а кошачье мясо совсем как кроличье, если правильно приготовить! Захотелось поужинать, вспомнить Сталинград, только так там и питались – ели котов, собак, ворон и дохлую конину. Так мало того, что кошак оказался необычно ловким, еще и русских черт принес! Причем не патруль из простой пехтуры, а судя по камуфляжу и поведению, егеря-антидиверсы, самый опасный противник, специально натасканный на таких, как он! Попробовать отбиться? Парабеллум в руке, запасная обойма в кармане, убежище рядом, и скоро уже стемнеет… Не получится, их трое – нет, уже шестеро, и кажется, там еще кто-то есть, и все с автоматами и стоят грамотно, даже дернуться не успеет, изрешетят! Умирать очень не хочется – а ведь убьют, прямо здесь и сейчас!

Пистолет стукнул о камень. Маэстро поднял руки. В конце концов, отчего бы мирному французу не иметь оружие, подобранное на всякий случай, в городе ведь наверняка грабежи – особенно туркоарабы из вспомогательной полиции свирепствуют, не думают, обезьяны, что с ними после будет! Архив гестапо уничтожен, он лично проследил, свидетелей из подследственных не так уж много – живых, ну а персонал должен был удирать куда быстрее частей вермахта, не ожидая от русских, да и от освобожденных французов ничего хорошего! Трое русских подходят, а шестеро, вижу их, прикрывают, держат периметр – да, опытные, сбежать от них точно не удалось бы! Поставили лицом к стене, обыскали – тоже умело, не только карманы, но и все места, где может быть что-то спрятано. Документы их старший себе в карман сунул, даже не читая – плохо, значит, в СМЕРШе разбираться будут. И проклятый кот здесь же крутится, пнуть его напоследок – единственное, что остается!

Кот увернулся опять! Высоко подпрыгнул, шипя, как кобра, повис на штанине и впился зубами между ног Маэстро. Гестаповец заорал, пытаясь отцепить этого чертового зверя, и тут же получил жестокий удар по почкам.

– Рук не опускать! – сказал русский. – И не сметь обижать моего кота, урод! Руки на затылок – и пошел!

Кот спрыгнул наземь, подошел к русскому, с урчанием потерся о ногу. Так это не обычный кот, а как собака – служебный, дрессированный! Русских понять невозможно, они и котов могли поставить в строй.

– А еще он вцепляется и выцарапывает глаза, – сказал русский насмешливо, – и любит откусывать уши, нос, пальцы. А когда почует кровь, то совсем звереет, даже я его боюсь, может горло перегрызть. Попал ты, фриц, – все это у тебя еще будет, на допросе.

Маэстро вздрогнул, представив эту процедуру – он любил причинять боль другим, но никак не переносить ее сам. А травить допрашиваемого специально обученным котом – это надо было додуматься, русские варвары, звери! Черт, этот русский же по-немецки говорил, и я показал, что понял! И татуировка под мышкой, группа крови – господи, ведь эсэсовцев они в плен не берут, а сразу ставят к стенке! Если только пленный не представляет оперативный интерес! А я ведь знаю достаточно много!