Морской волк

Всплывает подводная лодка. Открывается люк наверху непропорционально большой рубки, вылетает ракета с дымом и пламенем. Камера наезжает — и становится виден флаг на лодке, наш флаг. Еще лодки — уже другие, непривычно округлых очертаний — атомные. Пробив рубкой лед, такая лодка всплывает на Северном полюсе и поднимает там опять же наш флаг. Уже наши корабли на учениях. Скользят по волнам ВПК «шестьдесят первые», с «Киева» взлетают «яки»-вертикалки. Снова подводные лодки — наши атомарины.

Причалы за кормой — конец сеанса связи.
Уходим в глубину, за Родину свою.
Лишь твой портрет со мной — и долгий курс до базы.
Но знай, что под водою я сильней тебя люблю.
Поиск и патруль — для лодки цель святая.
Задача — в океане раствориться как мираж.
Боцман, крепче руль! И пусть противник знает,
Что в море вышел наш гвардейский экипаж!
Турбине — вперед, двести оборотов!
Впереди неизвестный кильватерный след.
За вражьей лодкой началась охота.
Она от нашей гвардии услышит вой торпед!
«Гепард» не подведет — он создан на «Севмаше».
Штурман, выдай пеленг! Боцман, курс держи!
Уходим мы под лед, чтоб спали дети наши.
И знали, что гвардейцы охраняют рубежи.
В отсеках тишина — лишь слышен свист касаток.
Ну что там впереди — лишь чуть слышны винты.
Акустик, на экран — что даст классификатор.
А аппараты все на «товсь» и ждут команды «пли».
Турбине — вперед, двести оборотов!
Впереди неизвестный кильватерный след.
За вражьей лодкой началась охота.
Она от нашей гвардии услышит вой торпед!
Ученья позади — а впереди заданье.
На берегу друзья, на берегу семья.
Надейся или жди — цепь встреч за расставаньем.
Такая жизнь подводника, любимая моя!
Турбине — вперед, двести оборотов!
Впереди неизвестный кильватерный след.
За вражьей лодкой началась охота.
Она от нашей гвардии услышит вой торпед!

[29]

— Вот так и будет, — говорю. — Только завершится эта война, как «союзники» наши теперешние будут готовить новую, против нас. И будут устанавливать по всему миру свой порядок — бомбардировками, обстрелами и десантами. Будут вторгаться в страны, дружественные нам, и вести себя так, что эсэсовцы позавидуют. В мире будет — как у вас в конце тридцатых, Испания, Китай: проба сил перед большой войной. А у нас будет только два настоящих, верных союзника: наша армия и наш флот. Флот даже важнее — наши противники в этот раз державы морские. Таков будет тот мир, откуда мы.

— А кем же там были вы?

— Тем же, кто здесь и сейчас, — отвечаю. — Я командир подводного крейсера, истребителя авиаударных эскадр. Очень жаль, что не командир ПЛАРБа — так у нас назывались подводные линкоры. Одним залпом сметало целую страну. Эта война бы завершилась в один день, оставив вместо Германии пепел и пустыню. Впрочем, побежденные немцы после были нашими лучшими союзниками в Европе. Но это будет лишь после того, как мы Берлин возьмем и главарей повесим.

— Так будет, — подтвердил Кириллов. — Теперь понятно, почему не только фрицы, но и союзники знать ничего не должны, вообще никто? Ну и что теперь с вами делать, орлы подводные? Вы понимаете, что, волею случая, узнали то, что на флоте пока даже адмиралам знать не положено? В свое время узнают.

Котельников с Видяевым лишь слаженно кивают.

— Авансом вам дано, — продолжает старший майор, — за то что вы одни из лучших подводников флота, я надеюсь, станете такими же командирами таких вот кораблей, как этот, лет через десять. Фрицев, в общем, разобьем и так — а вот с заокеанскими «заклятыми друзьями» без флота не выйдет. И такие как вы будете Родине очень нужны. С вами, Федор Алексеевич, мы уже разобрались, а с вами, Виктор Николаевич… Михаил Петрович, просветите!