Морской волк. Том6. Ленинград-43

Мне было дозволено остаться наверху. И я видел, как немцы точно так же расстреляли еще две "барракуды". И уже командир 827й язвительно спросил, закончится ли его эскадрилья на этой паре "мессов", или что-то останется тем, кто прилетит на смену, когда эти уйдут на дозаправку? На что Филипп заорал "молчать!" и даже топнул ногой. Видно было, что он, безусловно храбрый человек, боится принять ответственное решение, не располагая информацией. И "Фьюриес" шел прежним курсом... на что надеялся несчастный Филипп? Что "Ринаун" вдруг выйдет на связь, или эскадра "Кинг Эдварда" на подходе? И я не могу его винить - потому что сам страстно ждал и надеялся на то же самое.

Время шло. Периодически в облаках мелькали силуэты "мессершмиттов", не знаю, та ли это была пара, или они менялись, вероятнее второе, сколько топлива должно остаться у них баках? И тут доклад по радио с эсминцев впереди - большие корабли идут навстречу. "Ринаун"? Нет, их трое, поодаль еще один. Сейчас я знаю, что это были "Ришелье" (или "Фридрих", как переименовали его немцы), и все те же "Шарнхорст" и "Гнейзенау", повторялась история, случившаяся в Норвежском море в сороковом. Тогда, из экипажа "Глориеса", 1245 человек (почти как у нас) спаслось всего сорок четыре, и еще трое с эсминцев сопровождения.

Отмечу лишь перемену с кэптеном Филиппом. При всей опасности, обстановка прояснилась - и не было больше сомнений. Теперь это снова был абсолютно спокойный, уверенный в себе, британский офицер, его приказы были точны и безошибочны. Авианосцу поворачивать на северо-восток и уходить самым полным, "Бирмингему" прикрыть дымовой завесой, эсминцам выйти в торпедную атаку, прикрыть отход. Хотя не знаю, может и правы те, кто считали, лучше следовало оставить эсминцы при себе, также как дымзавесчиков, и угрожать торпедной атакой уже из-за дыма?

Я не видел, что происходило за кормой. Читал мемуары, и немногих спасшихся, и самих немцев, как они с восьмидесяти кабельтовых накрыли "Пенн" и "Петард", первый был расстрелян "Шарнхорстом" почти сразу, одиннадцатидюймовый снаряд в машину, затем добивание, по второму стрелял "Зейдлиц", и гораздо хуже, из двенадцати выпущенных снарядов попал одним, зато разворотил эсминцу всю носовую оконечность, отчего тот почти потерял ход - и "Ришелье" подключился, нанеся удар милосердия, от двух его снарядов "Петард" затонул мгновенно (что любопытно число спасенных в точности повторило тот эпизод с "Ардентом" и "Акастой", всего три человека, двое и один, с разных кораблей). Но мы не видели, потому что "Бирмингем", отчаянно пытался нас прикрыть, описывал за нашей кормой зигзаг, ставя дымовую завесу. И он еще стрелял, и даже попал в "Зейдлиц", без особых последствий, зато в него, в те минуты, когда он был виден, вцеплялись залпами и "Зейдлиц", и "Шарнгорст". Я видел, как на крейсере сверкали вспышки взрывов, и летели обломки, от надстройки, от трубы, от кормового мостика, как рухнула мачта, как поднялось пламя над его носовыми башнями, а затем и над третьей, как он сам накренился на борт, теряя ход, а четвертая башня, кормовая нижняя, еще стреляла, а затем "Бирмингем" опрокинулся через правый борт и исчез под водой. Кажется, последние выстрелы по крейсеру, уже не имеющему возможности сопротивляться, сделал "Ришелье", уж очень сильные взрывы там были - хотя может быть, рвался боезапас. Ну а после, насколько можно было различить в бинокль, флагман Тиле прошел прямо по тому месту, где затонул "Бирмингем" - да, я с охотой подпишусь под любым свидетельством, что этот палач и садист Тиле и тут рубил спасавшихся винтами, ведь из всей команды крейсера, восьмисот с лишним человек, не выжил никто!

Мы убегали по курсу 40, а немцы нас догоняли, уже можно было различить их на горизонте невооруженным глазом! Три линкора и тяжелый крейсер, против нас, плавучей керосинки почти без брони, с несколькими пушечками зенитного калибра! Но смею заверить, на борту не было ни малейших признаков падения боевого духа, каждый готов был выполнить свой долг до конца! К тому же все помнили, как этот мерзавец Тиле поступил с экипажем сдавшейся "Айовы". И наше британское упрямство было, хотя все понимали, сейчас расстреляют нас, как у стенки, и дальше пойдут.