Морской волк

Меня спас телефон. Я снял трубку, выслушал приказ быть на месте через двадцать минут и три-четыре коротких гудка и радостно повернулся к Лене.

— Поход отменяется. У нас первый клиент.

Мы кинулись наводить порядок.

* * *

Я не ждал клиентов так скоро, поэтому был в джинсах и, слава Богу, белой рубашке. Лена тоже не ждала, но была празднично подкрашена и сверкала коленками. Оставалось оформить ее сиротливый, без компьютера, стол. Мы быстренько переставили на него телевизор с видиком, и у меня осталось время сбегать за цветами.

Лена сама соорудила из всего этого какой-никакой натюрморт, уселась за стол, вынесла правое плечо вперед, изогнулась в пояснице и приняла интригующий вид.

— Ну, как?

— Клиент — дама. Губки бантиком надо делать мне.

— Вы — мозг агентства, шеф. А я — его тело, — нравоучительно сказала Лена. Видимо, она это вычитала в учебнике по секретарству.

— Я бы предпочёл, чтобы вы были лицом. Значит, она заходит, вы…

— Я всё запомнила, шеф. Не волнуйтесь. — Она снисходительно улыбнулась.

* * *

Наша первая клиентка была действительно Дама.

Чёрный костюм, ослепительно белая рубашка с черным галстуком, черная шляпка с вуалью, из-под которой глядели умные внимательные глаза. Ничего лишнего, никаких рюшечек, висюлечек, кроме внушительного перстня на пальце.

Я встал.

— Доброе утро, дорогая мадам. Прошу…

— Это и есть ваш офис?

Ушат, озеро, Ниагара презрения!

— Агентство, с вашего позволения, мадам. А это я называю кабинетом.

— Кабинетом?! А себя вы называете частным детективом? В таком виде?!

Я испугался, что сейчас она крикнет: «Вон отсюда!», и начал оправдываться:

— Мы недавно открылись, дорогая мадам, и не ждали так рано. К тому же сегодня немного жарковато, поэтому я позволил себе расстегнуть одну… три пуговицы на рубашке.

Я застегнулся.

— А эту немытую девицу на входе вы как называете?

Посетительница всё ещё не садилась. Её глаза, в общем-то, совсем не умные, а скорее, какие-то рыбьи, пристально глядели на меня сквозь кольчугу вуали.

Сверчок у меня в груди расправил лапки и тихонько застрекотал. Я, как ни странно, обрадовался, что он не покинул меня. Конечно, я не выбирал Ленку из тысяч, но и не схватил первую попавшуюся Вардаеву.

— Секретаршей. А вас я называю — мадам. Садитесь же! — Это прозвучало несколько раздраженно.

— Не смейте мне грубить!

Она подошла к столу и села на краешек кресла.

— Я владею посудным магазином и привыкла к порядку. Мои служащие и в жару одеты в тройки и при галстуках. У меня неотложное дело, и я плачу валютой.

Ради первого клиента, тем более дамы, таким объяснением можно было удовлетвориться.

— Хорошо, мадам. Валюту мы тоже берем. Давайте перейдем к вашем делу.

— Вы не похожи на детектива.

— Это первое впечатление. Кольт, буденовка и квадратная челюсть лежат у меня в сейфе.

— Там же лежат и ваши мозги! В моём посудном магазине…

— Я понял, мадам. В вашем посудном магазине мозги хранятся в атташе-кейсах.

Вуаль пошла пятнами. Мадам захлебнулась негодованием.

— Вы не заставите меня уйти. Я потратила на вас время. Я деловая женщина и всегда несу свой крест до конца. Я…

Клиентка осеклась, видимо решая, говорить или нет о своем посудном магазине. Я тут же пришел на помощь:

— Так что там за неотложное дело у нас в посудном магазине?

— Магазин здесь ни при чём. Это мои соседи на побережье. Они изнасиловали мою девочку, мою Энни-Кэрол. Она беременна!

Бронежилет под её костюмом дрогнул. Сквозь вуаль блеснула влага.

— Энни-Кэрол? — переспросил я машинально.

Господи, как стыдно! У человека горе, а я наглею и куражусь.

Она клацнула затвором голосовых связок.

— Её зовут Энни-Кэрол. Что вас удивляет?

— Я прошу прощения тысячу раз, мадам. Конечно, Энни-Кэрол. В самом деле, мадам, если как-то и назвать дочку, то именно Энни-Кэрол. Это первое имя, которое обычно приходит в голову после благополучных родов.

— Вы с ума сошли, клоун несчастный! Какой идиот! Энни-Кэрол — собака! Таиландская болонка!

Поворот нашей беседы в прежнее русло меня почему-то обрадовал. Поворот событий — ошарашил.

— Так ваши соседи…

— Конечно, не сами соседи. Какой кретин! Кто-то из их собак.

— И?..

— Я хочу, чтобы вы узнали, чья это собака. Я их уничтожу. За это я готова заплатить вам двести долларов.

— Мадам, но, может быть, это какая-нибудь бродячая собачка обесчестила душечку Кэрол?

И снова цунами ледяного презрения.

— Энни-Кэрол! На вилле, где мы отдыхаем, нет бродячих собак! Бродячие собаки — это ваша компания, вас и вашей девки, которая только и умеет, что подслушивать у двери.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Леночка. На ее, по-моему, относительно чистом лице опять горела красная, да нет же, багровая, и не лампочка, а прожектор.

— Как меня назвала эта с-с-с…

— Вы что-то хотели, юная мисс?

Мне удалось этим возгласом предотвратить ее обращение к клиентке, но Леночка снова открыла рот и выглядела при этом очень нецензурно.

— Не смейте на меня ссыкать! — напомнила о своих правах мадам.

— Стоп, стоп, стоп, милые дамы. Елена, замолчи! Мадам, не распоясывайтесь!

— Я не ношу поясов, наглый вы невежа! Я плачу вам деньги. Пусть она не медленно выйдет.