Моруроа, любовь моя

Разрекламированная поездка журналистов состоялась двумя месяцами позже, в октябре 1973 года. Из 11 приглашенных французских репортеров один представлял официальное французское агентство Франс Пресс, двое — государственную радио- и телевизионную компанию ОРТФ, а все остальные обслуживали благонадежные правые газеты, поддерживающие голлистский режим. Ни один из членов журналистской бригады основательно не разбирался в вопросах ядерного оружия и радиации. Представитель единственной французской га зеты, серьезно занимавшейся этими проблемами, — «Экс пресс» Серван-Шрейбера — не был приглашен. После пирушек на Таити допущенные к посещению корреспонденты вылетели на Фангатауфу. Здесь их принял руководитель экспериментов Клод Эйсоберри и гордо пока зал гостям вышку вроде тех, какие во всем мире применяются для поисков нефти. Тут же, с интересом глядя на гостей, стояли сами бурильщики. Они еще не прошли «ноздреватый, как швейцарский сыр» (выражение Эйсоберри), коралловый пласт 500-метровой толщины, но под «коралловым сыром» залегала твердая порода. Один из журналистов догадался спросить, какая именно порода. Базальт, конечно, ответили ему. Как и на Эиао, где бурение, по признанию Галле, прекратили, потому что базальт оказался слишком хрупким. Но Эйсоберри надеялся, что на Фангатауфе он окажется прочнее.

Заодно Эйсоберри поведал журналистам, что, честно говоря, не стоило тратить столько труда и денег лишь для того, чтобы утихомирить каких-то полоумных пацифистов. Тем более что подземные испытания вообще связаны с большими техническими трудностями. Наблюдать и измерять параметры взрыва, произведенного в 600 метрах ниже уровня моря, несравненно сложнее, чем на таком же расстоянии над землей. Хотя бы потому, что после каждого испытания надо бурить новые скважины, чтобы взять пробы из «тигля». Правда, продолжал Эйсоберри, быть пионерами в этом деле чрезвычайно увлекательно. Ибо еще никто в мире не пытался решить такую трудную задачу, как подводные ящерные испытания в толще узкого цоколя кораллового островка.

Многие лояльные газеты поместили не только доброжелательные репортажи, но и передовицы, в которых поздравляли правительство с тонким решением всех технических проблем, что позволит скоро положить ко-под нелепым дипломатическим конфликтам со странами Тихоокеанского региона. Помпиду и его министры явно ожидали, что полинезийские лидеры тоже угомонятся, услышав столь добрые новости. Однако их так часто и бессовестно обманывали, что они не могли избавиться от подозрений и отнеслись безучастно к новым заверениям и обещаниям. Пусть даже военные на этот раз говорят чистую правду, все равно полинезийцы требуют немедленного предоставления им автономии, говорили они тем немногим репортерам, которые во время своей приятной экскурсии в Океанию не поленились обратиться к ним за интервью.

Даже Гастон Флосс, руководитель местного отделения голлистской партии, неожиданно присоединился к хору недовольных: «Уже целый год я занимаю пост председателя Территориальной ассамблеи и смог лично убедиться, что нынешняя система никуда не годна. Вот почему мы хотим впредь сами ведать своими делами».

Флосс выразил смиренное пожелание, чтобы его добрые друзья и товарищи по партии, управляющие Францией, незамедлительно провели необходимые реформы. Четыре «независимых» депутата Территориальной ассамблеи подготовили куда более хитроумное предложение, о котором доложил их руководитель, профсоюзный деятель Шарль Тауфа. Сами того не подозревая, они задумали применить хорошо известную, старую тактику «пятой колонны», а именно проникнуть во все звенья администрации и постепенно взять в свои руки власть в рамках существующих учреждений. Одно было неясно: как они собирались проделать этот трюк незаметно для губернатора и министра по делам заморских территорий. Французов в столь единодушной поддержке давнего требования автономистов не устраивало лишь одно: теперь уже нельзя было с негодованием называть гнусными изменниками родины всех полинезийцев, недовольных закостенелым колониальным режимом.