Мощи Святого Зайца

В конце концов, все устроилось. Олег обещал восстановить свои давние связи и пристроить девушку к кому-нибудь из друзей. Быстрая почта работала только в гостинице при космодроме, впрочем, в городок давно пора было съездить за пенсией и продуктами.

Машу положили на террасе, хотя она рвалась в общую комнату. На вопрос «Не заденет ли ее целомудрие необходимость делить постель с двумя мужчинами?», — она фыркнула «два — не восемь» и добавила, к восторгу Степана: «Что я вам, девственница бесстыжая? Ой, то есть девственница, но не в этом смысле». Степан до самой ночи время от времени разражался спорадическим хихиканьем и рассужденьями о правомерности словосочетания «бесстыжая девственница» и множественности смыслов понятия «девственность». Маша молча сверкала глазами и розовела ушами.

А ночью сработала сторожевая сигнализация. Маша проснулась от того, что спать стало неудобно, шумело в ушах. Внезапно распахнулась дверь в комнату, оттуда выскочил Олег с продолговатым предметом в руках. Маша встала, завернулась в одеяло, осторожно выглянула наружу. В ночной темноте ничего нельзя было различить, только слышен был треск кустов.

Вернувшись на террасу, она увидела, что дверь в комнату приоткрыта, Маша скользнула туда. Перед ней оказалась лестница на второй этаж, наверху кто-то был. Девушка неслышно поднялась по ступеням.

На площадке в серых трусах до колена с трогательными пуговками на ширинке стоял Степан. Он осторожно трогал пальцами деревянные планки на стене. Те вибрировали, отзываясь тонким звоном.

Под ногой скрипнула ступенька, Степан обернулся.

— Что здесь такое? — наивно спросила Маша.

— Золото и бриллианты, — немедленно отреагировал Степан.

— Ядерные боеголовки, — у подножия лестницы стоял, тяжело дыша, Олег. Маша к своему ужасу узнала в его руке лазерный скорчер с оптическим разделением. При полной зарядке такое оружие могло сбить стаю диких уток в полном составе.

— Кто к нам пожаловал, — спросил Степан. — Очередная блондинка?

— Понятия не имею. Оно было ловчее и быстрее. Я на всякий случай пальнул по изгороди.

— От кустов остались пеньки да опилки, — хохотнул Степан, пристукнув кулаком последнюю панель. — Вроде все на месте. Паника откладывается, всем спать.

Наутро заглянул Зиг-Хольм и сообщил, что шуршунчики мигрируют с болота на канал. Степан срочно засобирался в лес, и Маша напросилась с ним.

Бывали дни, когда Степану невероятно хотелось жить. Ясные, светлые, пронизанные солнцем, или наоборот, пасмурные, с легким дождиком. Сегодня был именно такой день. Призрачная неповторимость осеннего леса, шуршанье листвы под ногами, запах земли и холодной воды в стылом ручье ложились на сердце тайным призывом к вечной жизни.

Еле заметная тропа вела мимо высоких деревьев с белесыми стволами. Через некоторое время Маша со Степаном вышли на высокий холм. Пред ними предстала изумительная по красоте долина с голубыми окнами озер, извилистой лентой реки. Дул легкий ветерок, качая разлапистые кроны над головой. Уходящий вдаль лес с перелесками и полянами раскинулся живописной мозаикой. Кудрявые кусты, цветущие желтым и розовым, окаймляли скалистые выходы священных катакомб.

— До чего же красиво! — ошеломленно выдохнула Маша.

Степан покачал головой.

— Хоть похоже на Россию, только все же не Россия. Красота. Да. Смертельная. Пойдем, Машенька, в этом лесу ты не встретишь ни серого волка, ни трех медведей. По прихоти природы на сей милой планете живут лишь разумные саблезубые зайцы, канисы на лицо ужасные, добрые внутри и много мелкой живности. Впрочем, есть еще бармаглоты, но не будем о грустном.

Маша перепрыгнула через поваленный ствол, пошатнулась. Степан поддержал ее под локоть.

— Слабость? Голова кружится? То-то. Первыми с коварным характером планеты столкнулась группа беглых каторжников, захвативших катер, который вез их в колонию. Представляю, как они обрадовались, увидев этот мир. Канисы обрадовались не меньше — они не одиноки во Вселенной! Норный образ жизни не способствовал развитию воздушного транспорта, но породил множество легенд. И вот легенды сбываются! Канисы бросились изучать культуру пришельцев, язык и обычаи. Боюсь, изначально у них сложилось превратное представление о гуманоидной цивилизации.

Маша захихикала.

— Так вот почему канисы говорят на жаргоне!

— Не на жаргоне, а на самой настоящей, классической фене. Но беглецы недолго радовались жизни и вскоре начали умирать один за другим. Дольше всех продержались те, кого канисы кормили местной едой с приправой из шуршунчиков. Но сами по себе шуршунчики очень ядовиты, и, чтобы вытянуть яд, их нужно готовить особым способом.

— Степан Викторович, сколько Вам лет? — неожиданно спросила Маша.

— Сорок шесть.

— Зачем же вы себя так мучаете? Почему не живете там, где можно?