Мошенница с Хвостом

— Прямых доказательств тому, конечно, не было, но после той самой поездки моя матушка сильно заболела. Чахоткой, которой обычно болеют и переносят бедные рабы с иммунитетом на своих ногах. Несколько месяцев ей становилось всё хуже, сначала кашель, после кровохарканье, а потом и вовсе меня перестали к ней пускать в покои. В конце концов её тело, после того, как из него ушла душа, унесли врачеватели и сожгли на большом костре, даже не дав нам с отцом с ней толком попрощаться, — Максимилиан стал чернее тучи. Слова переносили его в один из самых неприятных моментов в его жизни, — Моя мама была для меня идеалом красоты, ума, и невиданной храбрости, она была для меня даже не родителем, а лучшим другом, — я сглотнула. На глаза навернулись слёзы. Мне было тяжело представить мальчика, который потерял того, кого так сильно любил и любит всем сердцем до сих пор, — Она учила меня никогда не сдаваться, идти до сути, и делать то, что нравится несмотря на давление и мнение окружающих… А сколько часов за играми мы с ней проводили! — Максимилиан поднял влажные глаза к потолку, — И когда её не стало — у меня началась депрессия. Даже все вещи связанные с ней сожгли… Будто её и не было... Тогда, как по щелчку, в один момент все краски мира перестали существовать. Смысл отсутствовать. Месяц я ещё пытался каким-то образом поддерживать связь с отцом, прекрасно понимая, что он страдает не меньше меня. Но потом, когда я увидел его улыбку на первом после её смерти из баллов с фавором — господином Лакриш, который пришёл без сопровождения своей жены, мой мир, и так державшийся на тоненьком волоске общего горя, просто рухнул. Я понял, что всем на всё плевать, никто и не собирается предавать её смерти хоть какое-то значение, — я встала, подошла к стулу, что был рядом с Максимилианом, и с силой взяла его тяжёлые руки, на которые будто навалился весь груз мира, — Дальше пошло по наклонной. Первую неделю я отказывался есть. После подниматься с постели. Я всё лежал и смотрел в одну точку, желая забыться и умереть. И тут-то и начала вскрываться суть нашей системы: за моей дверью шептались, меня посадили на мнимый карантин, будучи уверенными, что я просто заразился той же самой болезнью, что и матушка… Отец целыми днями кричал за этими самыми дубовыми дверьми, что убьёт всех рабов, зарежет их своими собственными руками как свиней-переносчиков… Но не смотря на эти громогласные выкрики вопрос об истинной причине смерти моей матери, о безалаберности властей, даже не вставал. От того, что я не ел, у меня начались галлюцинации… Я помню, что в какой-то день ко мне пришёл маг в маске чёрного ворона. И он насильно что-то мне вколол. По телу разлилась приятная теплота, а потом… Я на время забыл про все тревоги. Смысл всех моих дней скатился к тому, что я просто ждал около двери новой дозы. По началу маг в костюме приходил исправно, каждую ночь. И я был этому рад. Потому что я ждал. Ждал больше жизни ту инъекцию-освобождение, которую он мне собирался дать. Но в какой-то день или месяц, я уже не помнил, он пришёл без неё, сказав, что я получу её только, если выйду на очередной бал, где буду строить из себя довольного жизнью принца, и тем самым заключу нужную для них сделку, — я видела, как грудная клетка Максимилиана начала медленно подниматься, словно под свинцовым прессом, — Тот момент меня отрезвил. Ворон, не получив ответа, ушёл. А я встал. И понял, что если бы власть по-настоящему заботилась о существах, а не о том, как им важно, чтобы я вышел на очередной бал, они бы уже начали вместо пиров во время чумы, помогать простому народу, благодаря которому они и могут позволить себе жить роскошно. Скотный двор. Вонючий, полный дерьма скотный двор! В ту минуту я осознал, что истинный главный враг, что убил мою любимую мать — это нищета и болезнь, которая идёт с ней рука об руку. Но им опять же таки было важнее, чтобы я пошёл на какой-то глупый бал. Значит, им, “воронам”, было важнее создать иллюзию благополучия, нежели чем действительно начать помогать и управлять. В тот же вечер я выпрыгнул из окна и убежал. Ломка от того яда, что в меня пихал ворон на протяжении недель была жуткая, несколько дней я просто кричал от боли, ходя по лесу. Но я смог. Я встал на ноги на зло. На зло системе. Сначала матросом, после рулевым. И так, обретя смысл в помощи людям в честь своей матери, я начал заниматься грабежом богатых. Потому что если отец не смог правильно распределить ресурсы, то это не значит, что я не смогу исправить в своей, удобной для меня, манере это положение, — сказал он с горящими праведным гневом глазами.