Мошка в зенице Господней. Хватательная рука

Империя пришла на Левант, когда Бери исполнилось десять, и поначалу ее влияние почти не ощущалось. В те дни имперская политика была иной, и планета вошла в состав Империи практически на равных с другими более развитыми мирами. Довольно скоро отец Бери понял, что объединение с Империей сулит большие деньги. Проникнув в ряды тех, кого Империя использовала для управления планетой, он сумел накопить огромное состояние: он продавал аудиенции у губернатора и торговал правосудием, как капустой на базаре. Но всегда осторожно, с оглядкой — гнев дотошных сотрудников имперской службы безопасности всегда обрушивался на кого-то другого.

Отец очень мудро вложил деньги и, воспользовавшись своим влиянием, добился, чтобы Гораций Хусейн получил образование на Спарте. Он даже дал ему имя, которое подсказал один офицер Космофлота. Правда, позже они узнали, что имя это в Империи используется редко и порой вызывает насмешки.

Бери выпил еще один бокал вина, стараясь заглушить воспоминания о тех днях, что он провел в столичных колледжах. Ничего, он выучился! Теперь он ворочает и деньгами отца, и своими собственными. И теперь никто не смеет смеяться над Горацием Бери. Ему потребовалось тридцать лет, чтобы с помощью своих агентов выследить того офицера, который присоветовал отцу имя Гораций. Стереозапись его предсмертных мук хранилась в надежном месте у него дома, на Леванте. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Теперь Бери покупал и продавал всех, кто осмеливался смеяться над ним. Он покупал голоса в Парламенте, покупал космические корабли и чуть не купил с потрохами всю планету Нью-Чикаго.

«Но клянусь Пророком — черт! — дьяволом клянусь, дьяволом, — подумал Бери, — я ее еще куплю». Контроль над Нью-Чикаго дал бы его семье возможность контролировать ситуацию во всем секторе за пределами Угольного Мешка: Империя тут не так сильна, а новые планеты открывают едва ли не каждый месяц. Огромные возможности. Неограниченные!

От этих фантазий на душе полегчало, и Бери пригласил наконец своих агентов — людей, которые будут блюсти его интересы на этой планете, — и Набила, который полетит с ним в качестве слуги на военном корабле. Ростом слуга был даже меньше Бери. Щуплый и гораздо старше своих лет на вид, лицом он напоминал хорька, но когда нужно, лицо буквально преображалось, и перед вами появлялся другой человек. Кроме того, он отлично владел кинжалом и прекрасно разбирался в ядах, освоив и то и другое на добром десятке планет. Гораций Хусейн Бери улыбнулся. Значит, Космофлот решил заточить его на военном корабле… Что ж, пускай себе тешатся — пока нет корабля на Левант. Но когда они окажутся в оживленном порту, удержать его под стражей будет очень непросто.

Уже три дня Род работал на «Макартуре». Протекающие баки, сгоревшая аппаратура — все нужно было менять. Запасных частей не хватало, и команда «Макартура» долгие часы проводила в открытом космосе, разбирая останки кораблей Союза на орбите вокруг Нью-Чикаго в поисках чего-нибудь годного и полезного.

И постепенно «Макартур» возвращался в свое прежнее, боеспособное состояние. Блейн работал с Джоном Каргиллом, старшим помощником на «Макартуре», теперь его помощником, и командором Джоком Синклером, старшим механиком корабля. Как и многие судовые механики в Космофлоте, Синклер был родом с Новой Шотландии; говорил он с тем же жутким акцентом, что и другие шотландцы, разбросанные по огромной Империи. Как национальную святыню они сохранили эту свою манеру говорить и во время Сепаратистских войн, и позже — даже на планетах, где гаэльский язык давно забыли. Род, правда, подозревал, что шотландцы специально учат язык в свободное от вахт время — для того только, чтобы остальные не понимали, о чем они говорят.

Пробоины заваривали огромными плитами броневой обшивки, снятыми с кораблей Союза и с трудом установленными на место. Синклер творил чудеса, монтируя на «Макартуре» произведенное на Нью-Чикаго оборудование — получалось что-то вроде лоскутного одеяла, и, понятное дело, ничего общего с первоначальными чертежами корабля новые системы не имели. Штурманский состав дни и ночи напролет объяснял изменения главному корабельному компьютеру.

Иногда у Синклера с Каргиллом чуть не до драки доходило. Старший помощник упирал на то, что главное — подготовить корабль к рейсу, а старший помощник злился и кричал, что уже никогда не сможет организовать оперативный ремонт в боевой обстановке, потому что, мол, теперь даже самому Богу неизвестно, что сделали с кораблем.

— Богохульствуешь! Слушать тебя не желаю! — как раз говорил Синклер, когда Род оказался неподалеку. — По-моему, если я знаю, что мы сделали, этого уже достаточно.

— Ну, если ты еще и готовить на весь экипаж собираешься, тогда конечно, жестянщик чокнутый! Сегодня утром повар офицерской кают-компании даже кофеварку не мог включить! Один из твоих умельцев вытащил оттуда микроволновый нагреватель. Так что, будь добр, верни его обратно, или, клянусь Богом…