Мошка в зенице Господней. Хватательная рука

Рядовой сделал это безо всяких комментариев. «Робот он, что ли?» — подумал Реннер. Он примерно представлял себе, как сейчас выглядит.

Салли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать мошкитов в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: «Да, мистер Реннер?» — сказали навигатору, что он выглядит как помесь человека и крота — настоящий подвиг немногословного общения.

Реннер вскочил.

— Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?

— Конечно. — Она вынула его и показала.

— Пожалуйста, проверьте его для меня.

Лицо ее было маской удивления, когда Салли написала что-то на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.

— Все работает нормально.

— Или я спятил, или вы видели, как мошкита разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.

— Ну да. Она сделала то же самое и с вашим оружием.

— Но с карманным компьютером? — Реннер изумленно таращился на нее. — Вам известно, что это невозможно?

Она решила, что он шутит.

— Нет, не известно.

— Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата. — Реннер отключился и снова лег.

Салли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.

— Эти вещи — одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их… — Хорват пробормотал что-то еще себе под нос.

Пока Реннер спал, Хорват и Салли разбудили ученых-физиков, и никто из них в эту ночь больше не ложился.

* * *

«Утро» на военном корабле — вещь относительная. Утренняя вахта длится от 4:00 до 8:00 — время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уитбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт «Макартура» был нарушен после ремонта. Джонатона освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали девять.

— Ничего со мной не случилось, — запротестовал Хорст Стейли. — Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.

— О'кей, — мягко сказал Уитбрид. Он взял сок и овсянку и поставил их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стейли в очереди в кафе.

— Впрочем, я ценю твой интерес, — сказал ему Стейли, и в голосе его не было ни следа эмоций.

Уитбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стейли. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уитбрид присоединился к нему.

В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображающие добровольцев Военного Космического Флота, очень походили на Хорста Стейли. Квадратный подбородок, холодно-голубые глаза, идеально симметричное лицо и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи — широкими, живот — плоским и твердым, с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уитбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.

Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то спросить, Стейли сказал:

— Как прошла твоя миссия?

Уитбрид был готов к этому.

— С переменным успехом. Худшие полтора часа мошкита провела, таращась на меня. Смотри. — Уитбрид встал, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130 сантиметров. — Полтора часа в такой позе. — Он снова сел. — Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.

Стейли покраснел.

— Я тоже был добровольцем.

— Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию «Дерзкого».

— И позволил этому маньяку украсть мою бомбу!

Уитбрид опустил вилку.

— Ого?

— Ты не знал?

— Конечно, нет. Думаешь, Блейн рассказал об этом всему экипажу? Ты вернулся слегка потрясенный после этой миссии, и всем было интересно почему.

— Теперь ты знаешь. Какой-то болван пытался отказаться от своего слова, но капитан «Дерзкого» не позволил ему, хотя и мог. — Стейли изо всех сил потер руки. — Он вырвал у меня бомбу! И я позволил ему! Я бы отдал все за возможность… — Стейли внезапно встал, но Уитбрид быстро схватил его за руку.

— Сядь, — сказал он. — Я могу объяснить, почему тебя не выбрали.

— Ты можешь читать мысли капитана? — По молчаливому соглашению оба они говорили вполголоса. Внутренние перегородки «Макартура» были звукопоглощающими, и голоса звучали очень четко, если говорить тихо.

— «Угадай-ка» — хорошая практика для гардемарина, — сказал Уитбрид.

— И почему же? Из-за этой бомбы?

— Косвенно. Ты стремился проверить себя, но даже и без этого в тебе слишком много от героя, Хорст. Совершенная физическая форма, здоровые легкие — и никакого чувства юмора.

— У меня есть чувство юмора.

— Нет, это не так.

— Ты хочешь сказать, что его нет?

— Ни следа. Эта ситуация не требовала героя, Хорст. Нужен был человек, который не будет думать, что выглядит нелепо в какой-либо ситуации.