Москит. Конфронтация

— Георгий Иванович, а обязательно реабилитацию завтра начинать? Может, с понедельника приступим? Да и в норме я…

— На свидание намылился? — догадался Городец. — Ничего не выйдет, твоя барышня завтра на суточное дежурство заступает.

— А в воскресенье? У меня день рождения в воскресенье!

— День рождения — это святое, — без улыбки произнёс Георгий Иванович и вытянул из кармана бумажник. — Пятидесяти рублей хватит? Не подарок, с получки отдашь.

— За глаза! — обрадовался я. — А можно ещё личные вещи как-то из казармы пограничников забрать?

— Распоряжусь, чтобы привезли. И завтра переедешь из палаты в общежитие для выздоравливающих. На реабилитацию сам тебя отведу. Заскочу к девяти, будь на месте.

— А где мне ещё быть?

— Да кто тебя знает?

— А что за планы на мой счёт?

— Даже не начинай! Всё потом! — отмахнулся Городец, отсалютовал на прощание левой рукой и ушёл.

А я так и стоял какое-то время, размышляя, входит ли в эти планы моя подстройка к источнику-девять. Доцент Звонарь ничего прямо на этот счёт не сказал, но вот сложилось такое впечатление, сложилось…

Собираться не возникло нужды — не успел в госпитале личными вещами обзавестись — следующим утром просто сунул в карман больничной пижамы полтинник да и потопал вслед за Георгием Ивановичем с закинутым на плечо вещмешком, в который уместились все мои оставленные в казарме пограничного корпуса пожитки.

Брюки и рубашка оказались измяты до невозможности, но я ещё успевал привести их в порядок и пока что просто разложил на заправленной кровати в комнате на двух человек, куда меня определили. Соседа не застал, быстро облачился в трико и майку, пожалел самую малость о потерянных кедах, надел парусиновые туфли и вышел к дожидавшемуся меня на лестничной клетке Городцу.

Отправились мы не на спортивную площадку, куда я изредка захаживал до того по собственной инициативе, а на какие-то дальние задворки. В тени деревьев там были установлены турник и брусья, а под навесом разместили лавочки и стойки с грифами штанг, там же лежали разнокалиберные чугунные блины. Не могу сказать, будто так уж по физическим упражнениям соскучился, но лучше тягать гири, чем бока в палате пролёживать. Опять же — на свежем воздухе да в хорошей компании!

А насчёт последнего я нисколько не сомневался, поскольку среди отправленных на реабилитацию бойцов обнаружил Василя. Мой бывший сослуживец взгромоздился на невысокий стульчик и работал с пудовой гантелью, раненую ногу он держал выпрямленной, рядышком лежал костыль.

Мелькнуло и ещё одно знакомое лицо — на коврике качал пресс, сильно кривясь на левый бок, старшекурсник из зенитной роты, который несколько раз попадался на глаза на сборищах актива военной кафедры. По имени его не знал, но едва ли это могло стать такой уж большой проблемой.

Все остальные пациенты были заметно старше, лет двадцати пяти — тридцати, а приглядывал за ними восточной наружности мужчина в белом халате. Не молодой и не старый, не дылда и не коротышка, не атлет и не задохлик. Просто никакой. Уверен, в толпе соотечественников этот уроженец одной из наших бывших южных провинций попросту бы растворился, да и тут, пока молча прохаживался меж спортивных снарядов, внимания к себе особо не привлекал. Только вот если он и замолкал, то ненадолго.

— Сделаю! Сделаю! — распекал он, когда мы подошли, одного из своих подопечных. — Не болтай попусту! Сделай! Хотя бы попытайся! У меня на родине неспроста говорят: «ста тысяч слов вкусней один кусок халвы»! Понимаешь, да? Слова — удел мастеров, они воодушевляют ими и жгут сердца людей, побуждают к свершениям! Для остальных слова ровно пыль на ветру! Маломальское усилие в стократ важнее!

Боец слушал и кивал, остальные воспользовались моментом и начали переводить дух.

— Рашид Рашидович! — окликнул реабилитолога Городец. — Не уделит ли почтенный костоправ немного своего драгоценного времени?

На нас начали оглядываться, Василь заметил меня и помахал рукой, я отсалютовал в ответ, но подходить пока что не стал.

— О, Георгий Иванович, дорогой! — оживился реабилитолог и не просто пожал капитану руку, но ещё и накрыл её левой ладонью, даже тряхнул от избытка чувств. — Тебе — хоть целый час!

— Часа у меня нет, — рассмеялся Городец. — Бежать пора. — Он указал на меня. — Пристрой к делу молодого человека. Оцени рефлексы, и пусть с ним в вышибалы поиграют.

Рашид Рашидович остро глянул на меня и кивнул, после уточнил:

— Официальное заключение понадобится?

— Да, но не так сразу. Пока просто посмотри.

— Понял тебя, дорогой. Сделаю. — Реабилитолог обернулся и хлопнул в ладоши. — Работаем, господа! Работаем! Солнце ещё высоко!

Акцент то становился почти незаметным, то вновь усиливался, и я не смог вот так сразу определить, пытается странный медик от него избавиться или же с какой-то целью культивирует намеренно. Ну а потом стало не до размышлений на отстранённые темы — меня погнали на разминку, которая плавно перетекла в несколько подходов к турнику и брусьям, а потом и в работу со штангой. И рад был бы с Василем потрепаться, да некогда было и ему, и мне.