Москит. Конфронтация

— Отвратительные! — резко заявил я и попробовал возмутиться: — Послушайте, уважаемый, есть же конвенция об обращении с военнопленными! Кто в лагере главный? Он должен узнать о том, что здесь творится, и принять меры!

— Отвечайте по существу!

Я поумерил пыл и понизил голос, но на попятную не пошёл.

— Вы можете сказать, кто здесь главный? Неужели это такой большой секрет?

Толмач закусил кончик кисти и глянул на меня с каким-то даже сожалением, будто на слабоумного, но всё же уступил.

— Командует тут генерал-лейтенант Исии.

— О как! — вполне натурально удивился я. — Думал, какой-нибудь полковник или даже майор, а тут цельный генерал…

Переводчик мою реплику пропустил мимо ушей и вернулся к расспросам, больше ничего из него вытянуть не удалось, да я и не усердствовал особо, опасаясь перегнуть палку, просто отложил имя в копилку.

По возвращении в камеру я принимать участие в обсуждении событий сегодняшнего дня не стал, сразу улёгся на свою циновку и закрыл глаза. Погрузиться в нужное состояние отрешённости получилось неожиданно легко, и я продолжил начатое в душегубке: принялся варьировать воздействие на энергетический узел, желая свести на нет негативное влияние здешнего источника сверхсилы. Увы, подобрать должную интенсивность усилий не вышло, так впустую и провозился до позднего вечера. Потом уснул.

Утром выдали по сухарю и кружке чая, от землистого привкуса которого меня уже начало воротить. Парень со шрамом и вовсе ни глотка не сделал, аж позеленел от одного только запаха, а вот я выпил всё до последней капли. Ну не травят тут нас в самом-то деле! Душегубка мало чем от парных в первой лаборатории отличалась, если разобраться, а чай этот вполне может той же цели служить, что и травяные сборы. Уж точно не повредит.

Дальше нас построили и повели куда-то вглубь территории лагеря. У одного из корпусов нихонцы в противогазах и прорезиненных плащах грузили в кузов грузовика вытянутые мешки, вне всякого сомнения, скрывавшие в себе тела. Аж холодок по спине пробежался. Куда ведут-то? Не очутимся ли вскорости в таких же мешках?

Отконвоировали нас в больницу. Нет, иероглифы на вывеске я не разобрал, подсказкой стал густой запах дезинфицирующих средств. В приёмном покое всё буквально блестело, но это меня нисколько не успокоило, и когда нихонец в белом халате, проткнув иголкой резиновую пробку бутылька с прозрачной жидкостью, принялся наполнять шприц, я не просто напрягся, но и машинально отступил к двери.

Точнее — только лишь наметил движение, и сразу что-то кольнуло в основание затылка. Я враз потерял контроль над телом, покачнулся и стал заваливаться назад. Невесть откуда взявшийся за спиной сухонький медбрат не дал грохнуться на пол, подхватил под руки и уложил на кушетку, начал закатывать рукава моей рубахи.

А я — ни рукой пошевелить, ни ногой. Только и могу, что моргать и дышать!

Парализовало!

В вену на левой руке впрыснули содержимое шприца, и по ней будто бы жидкий огонь потёк — забился бы в корчах, если б только мог. В вену на правой руке воткнули иглу капельницы. Неведомым образом обездвиживший меня медбрат отрегулировал систему, и по трубочке заструилась некая красная субстанция.

Кровь?!

Вспомнился вопрос толмача о группе крови, а дальше пространство и время исказились, и я выпал из этой реальности, перестал существовать.

Очнулся всё так же на кушетке, вроде бы даже с полным набором конечностей и внутренних органов, а ещё с идущей кругом головой и пересохшим ртом. Хотел пошевелиться — не вышло. Разом навалилась паника, но переборол её, погрузился в медитацию и некоторое время спустя достиг… нет, не просветления, всего лишь состояния внутреннего равновесия. Энергетический узел так и оставался сведён спазмом, но близость и чуждость здешнего источника сверхсилы больше не заставляла его резонировать, теперь они существовали в едином ритме. Я вновь был способен оперировать сверхсилой, дело оставалось за малым — до неё дотянуться.

Увы, не вышло. Чёртов спазм!

Воткнутую в основание затылка стальную булавку выдернули только вечером, весь день так и провалялся бесчувственной колодой на кушетке. Пролежней, конечно, не заработал, но и сразу восстановить контроль над телом не сумел. С этим помогли конвоиры. Когда они принялись обрабатывать меня дубинками, мигом очухался и заковылял на выход, а вот парня со шрамом так и оставили в палате.

Но на одной только силе воли далеко не уйдёшь, и в коридоре меня скрутило не на шутку, ладно хоть навстречу как раз несли носилки, навалился на стену, вроде как освобождая проход. Заодно перевёл дух и почесал левую руку, вену которой нестерпимо пекло. Кто б ещё сказал, что за гадость вкололи! Как бы так не загнуться. Худо, очень худо…

Вот тут я и углядел, что санитары тащат нашего нервного сокамерника, которого не видел со вчерашнего дня. Все гадали, куда тот запропал, и вот он — голый по пояс, с синюшной физиономией и затянутым на шее жгутом из порванной на лоскуты рубахи. Удавился, бедолага.