Москитолэнд

Шатаясь, встаю с кровати. Я никогда не была ранней пташкой, но пробуждение во вчерашней одежде заставляет пересмотреть собственный образ. Спотыкаясь, иду к окну и одергиваю занавеску. Что ж. Автобус на месте. Хорошо. Хотя рядом никого нет – значит, все еще, наверное, спят. А это значит, что одна ленивая задница за стойкой позабыла включить сигнал к побудке. Я хватаю трубку, нажимаю «0» и жду. Спустя ровно тридцать два гудка (да, я считаю, и да, всегда жду долго, потому что на самом деле после десятого гудка это превращается в игру «Через сколько гудков кто-нибудь наконец возьмет дребезжащий телефон») слышу легкий щелчок, будто кто-то ответил. Вот только… нет ни «алло», ни чего-то еще. Кто бы там ни был, он не произносит ни слова.

– Эй? – зову я.

– Дза, привет.

У парня сильный акцент неизвестного происхождения. Если б очень понадобилось, я бы предположила, что эстонский.

Я тащу телефон к зеркалу комода и изучаю свою новую стрижку.

– Привет.

– Дза, привет.

Ну… это странно.

– Ох… да, привет. Я, эм-м… была со вчерашней группой около двенадцати человек, которые приехали после аварии автобуса на пятьдесят пятом.

В ответ полная тишина. Этому эстонцу не помешает пара уроков телефонного этикета, хотя, полагаю, их лучше преподать на его родном языке. Слава богу, я родилась с неисчерпаемым запасом мэлоунской настырности.

– И ночью Карл, это наш водитель, попросил разбудить всех в шесть тридцать. У меня сигнала не было.

Молчание.

– Не хотелось бы, чтобы все пропустили автобус, так сказать. Ха.

Молчание.

Я прочищаю горло.

Наконец на другом конце звучит:

– Дза, привет. Хорошо.

И щелчок.

Отвернувшись от зеркала, кладу трубку и мгновение удерживаю руку на телефоне.

Надо позвонить папе. Просто дать знать, что жива. Из любопытства расстегиваю молнию рюкзака и вытаскиваю мобильник. Четырнадцать пропущенных звонков от Кэти. Черт, это много дерьмовой музыки. Боль – может, от ранения или еще от чего – сворачивается в животе, когда вижу единственный вызов от папы. Я исчезла на ночь, а он позвонил только один раз. И оставил голосовое сообщение.

Набираю код и слушаю:

«Мим, это… – Кашель. – Это я. В смысле, папа. – Вздох. – Где ты, Мим? Мы тут все с ума сходим. – Короткая пауза. – Директор Шварц говорит, ты сбежала с уроков. Если ты переживаешь, что мы разозлимся, то…»

Длинная пауза. На заднем плане голос Кэти. Папа отвечает. Он, должно быть, прикрыл трубку ладонью, потому что слов не разобрать.

«Слушай, – продолжает он и снова вздыхает, – о прошлом вечере. Я не рад тому, как закончился наш разговор. Пойми же, что бы ни произошло между нами с твоей мамой, я…»

Захлопываю телефон. Если папа желает обсудить «последние новости», пусть сначала меня найдет. Хотя не поручусь, что Кэти не позвонит копам – это может осложнить ситуацию. Наверное, стоит все же сообщить, что я в порядке, но не говорить, чем занята…

Подобрав слова, открываю браузер на мобильном. Он древний, и хотя к wi-fi подключается, стоит это порядочно. Впрочем, прямо сейчас это лишь служит дополнительным стимулом. Через пару секунд я на связи – открываю свою страничку на Фейсбуке и обновляю статус:

«Не мертва. Не похищена. (Хотя инопланетянам всегда рада.) Услышимся, когда услышимся».

Перечитываю несколько раз, нажимаю «отправить» и бросаю телефон в рюкзак. После быстрого душа натягиваю чистую футболку и нижнее белье, проклиная себя за то, что не захватила запасные штаны. Затем влезаю в ту же толстовку и окровавленные джинсы и внимательно смотрю на шкатулку Арлин. Латунный замок, красноватое дерево, в идеальном состоянии, будто и не задета аварией. Понятия не имею, почему захватила ее, разве что… оставить вещицу посреди разрухи казалось неправильным. Она явно много значила для Арлин, вот только я не могу доставить шкатулку ее племяннику, экстравагантному пловцу Ахаву, превратившемуся в успешного оператора заправки. Я даже не знаю его фамилии. Как и фамилии Арлин, если уж на то пошло.

Сглотнув ком имени Арлин в горле, убираю шкатулку и достаю пузырек «Абилитола». Точно сирена, он соблазняет меня, нашептывая обещания неуловимой Нормальной Жизни. Находись я сейчас дома, это был бы звездный час папы – один из тех, когда он охотно разглагольствует о функциях таблеток. О лекарствах он всегда говорит одним и тем же тоном, будто скользкий комивояжер-наркодилер-ботанопапа – три в одном.