Московия при Иване Грозном глазами иноземцев

Князь Осип Щербатой и Георгий Борятинский, которые были обменены в Польше на Гарабурду и Островина, по своем прибытии в Московию были радостно встречены тираном, и он просил их к себе обедать. Пока они сидели за столом, он подарил обоим по шитому золотом платью, подбитому собольим мехом, и куньи шапки и пил за их здоровье из серебряных чаш, поздравлял с возвращением и расспрашивал о польских делах.

Осип Щербатой излагал то, что ему казалось истинным и подходящим к обстоятельствам того времени. А князь Борятинский, желая выдать себя за человека, которому польские дела были еще более известны, бесстыдно уверял в правдивости всего того, что ему приходило на язык. Между прочим он сказал, будто оробевший король польский до такой степени боится оружия князя Московского, что у него нет выхода, куда ему обратиться, и другое в том же роде. После обеда тиран встает из-за стола, а эти вернувшиеся воеводы стали там, где должен был пройти тиран. При виде их он также остановился и, зная, что это ложь и выдумки, зовет Борятинского: «Ну-ка скажи же мне, насколько страшен я польскому королю». Тот ответил: «Пресветлейший царь, он сильно боится не только твоей особы, но если кто из твоих воевод будет замечен с твоими знаменами в пределах Литвы, то польский король в страхе обращает тыл, ибо признает себя неравным, чтобы состязаться с тобою оружием». И когда он дальше стал рассказывать много невероятного превыше меры, то тиран, заметив лесть, вскоре ответил: «Жаль мне польского короля, что он до такой степени труслив» и без замедления, обратив речь к Борятинскому, осыпал его ругательствами, говоря: «Вероломный, узнаю твои лукавства и коварства», и, схватив палку, стал колотить его по голове и по спине, выбивая пыль из упомянутой пожалованной одежды. Тот покорно упал в ноги тирану, благодаря его за наказание и говоря, что не желал покидать его, но всегда стремился к нему и хотел бы даже всецело трудиться для него навеки. Тиран ответил: «Знаю, что ты меня не покинешь, ибо я не позволю тебе уйти от меня, — и вторично, при повторении этих слов, стал бить его палкою по спине, говоря: — Вероломный, я знаю твои плутни и коварства». <…>

Знатный муж Федор Башкин был брошен в тюрьму за Евангелие Христово. Когда тиран узнал это, то велит привести его к себе, упрекает за лютеранство и обещает дать ему многое, если тот пожелает отказаться от исповедания евангельского учения. Тот сказал в ответ: «Великий князь, я не забочусь об этих временных благах и приношу тебе благодарность за эту щедрость и милость. Но нам надлежит больше заботиться о той вечной жизни, которую уготовил Сын Божий верующим в Него. Это заслуженно должна быть главная из забот. Я также предпочел бы тысячу раз умереть, чем из-за этих преходящих благ потерять вечные». По внушению сатаны тиран велит убрать его и говорит: «Раз ты приемлешь учение евангельское, то пойдешь в огонь». Его велено было вывести из Кремля, посадить в деревянную клетку и сжечь.

<…> У тирана были два родных брата Гвоздевы. Один занимал должность начальника двора, но уже скончался от моровой язвы, после отъезда послов <…>. Другой же исполнял обязанности спальника князя Московского и часто имел обычай потешаться и шутить за столом до такой степени неблагородно и бесстыдно, что от этой грязи и срама непристойно и писать об этом. Однажды, когда он особенно прибегал к шуткам чрезмерно постыдного и грязного рода, тиран велит ему отойти от стола. Когда он удалился от стола, тем временем принесли кипящую капусту. Тиран снова велит позвать его обратно и подойти ближе к себе. Как только тот подошел и наклонил голову к земле, тиран обливает ему голову этой кипящей капустой. Тот кричит от боли: «Помилуй ради Бога, величайший царь» — и хочет удалиться отстала. Но тиран, вытащив ножик, хватает Гвоздева за руку и пронзает ножом. Тот, уязвленный полученной раной, падает на землю. Стоящие рядом поднимают его и выносят на двор. Тиран, правда поздно, начал раскаиваться в своем поступке, что он пронзил несчастного, позвал врача и велит ему заботиться о нем. Врач <…> находит его уже мертвым. Он возвращается к тирану, и тот снова просит полечить несчастного. Врач ответил: Бог на один раз вложил душу человеку, а он лично, раз душа покинула тело, никоим образом не может призвать ее обратно в тело. Тиран, махнув рукою, говорит: «Так пусть убирает его дьявол, раз он не пожелал ожить». <…>

Тиранство над боярами