Московит

– Да, пан прав! Тысячу раз прав! Завистников у меня и впрямь хоть отбавляй. Не могут простить мне ни деда моего, как будто я сам выбирал предков, ни родовитости, ни богатств, ни воинских успехов! Только и слышно: князь Ярема-де не уважает волю сейма, князь Ярема мнит себя чуть ли не цезарем римским, плюет на высшую шляхту, никому не хочет повиноваться, ни с кем не советуется… Уверен – это был яд! Презренные глупцы, бездельники, бездарности! Я должен просить у них совета!!! Сравнили себя со мною – и кто?! Заславский, который давно погряз в роскоши да неге, стал толстым и рыхлым, как его любимая перина! Молодой Конецпольский, у которого едва молоко на губах обсохло! Покойный отец был еще туда-сюда, а сынок – истинное дитя! Прежде всего разумом! Или Остророг, который о самой простой вещи не может сказать, не приплетя с ученым видом пару фраз по латыни!..

Я, не сдержавшись, фыркнул, быстро прикрыв рот ладонью.

– Проше пана, – тут же рыкнул Иеремия, сверкнув глазами, – что смешного в моих словах?!

«Следи за собой, Андрюха! Мужик-то обидчивый, что твой самурай! Раз – и башка с плеч!» – опять не утерпел голос.

– Абсолютно ничего, светлый княже… Просто именно так выражался Хмельницкий о тех самых панах, которых ты только что упомянул. Он сказал примерно такую фразу: «Совсем, видать, плохи дела у Речи Посполитой, раз послала против меня таких полководцев: Перину, Дитыну[7] и Латыну!»

Вишневецкий изумленно поднял брови, пару секунд смотрел на меня, точно пытался понять: шучу ли я или говорю серьезно. А потом расхохотался, запрокинув голову: в полный голос, заливисто, трясясь всем телом. Мне даже послышались в его хохоте истеричные нотки.

– Перину… Дитыну… и Латыну… – еле выговаривал он, утирая выступившие слезы. – Ах, Хмельницкий… Мерзавец, пся крев! Ловко! В самую точку!

Я тоже посмеялся, но тихо, сдержанно. Чтобы не подумал, что подхалимничаю.

– Лучше и не скажешь, – кивнул князь, успокоившись. – Да, бунтовщик, схизматик, но все же тут он прав… Хотя… – Иеремия вмиг посерьезнел. – Проше пана, а почему он вообще так говорил? Неужели эта троица…

Князь, не докончив фразы, с нескрываемой тревогой уставился на меня.

– Да, пресветлый княже, – со вздохом кивнул я. – Именно Заславский, Конецпольский и Остророг возглавили войско, посланное на подавление мятежа. Это случилось примерно в середине лета…

– О Езус! – буквально взревел Вишневецкий, хватая себя за волосы. – Да кому же такое пришло в голову… Да неужели Господь вовсе лишил разума членов сейма?! Что, во всей Речи Посполитой не нашлось полководцев получше?! А где же был я?!

Это прозвучало бы просто смешно, если бы в его голосе не слышалась неприкрытая, саднящая боль, а глаза не сверкали бы столь яростно.

– Ясновельможный князь, прошу прощения за неприятную правду, рассорился вдрызг с прочим высшим панством. Хотя оно во многом само виновато: не доверяло князю, упрекало во всех мыслимых и немыслимых грехах, а пан Потоцкий даже позволил себе прямые оскорбления. Дело чуть не дошло до дуэли, которую предотвратили лишь общими усилиями и уговорами.

– Потоцкий… – глухо прорычал князь. – Узнаю его! Впрочем, и иные порой не лучше… Так, значит, в итоге командование доверили этой милейшей компании: бездельнику-сибариту, юному неучу и чересчур ученому мужу, который куда лучше знает латынь, нежели самые азы воинского дела. И чем же все закончилось? Хотя могу себе представить… – Он горестно махнул рукой.

– Да, княже, закончилось очень скверно. Войска без толку торчали в лагере под Пилявцами. Время тянулось впустую, дисциплина падала, три командира постоянно ссорились, решая, кто из них главнее, а шляхтичи тем временем пустились во все тяжкие: пьянствовали, играли в карты, насиловали окрестных баб да девушек… И при этом все время бахвалились: мол, мы такие храбрые да умелые, разгоним восставшее быдло одними лишь кнутами, не используя ни сабель, ни пушек! Хмельницкий же терпеливо ждал, а потом, в самый нужный момент, нанес согласованные удары со всех сторон. Разгром был страшен, а еще страшнее была паника. Иные беглецы меньше чем за двое суток достигли Львова…

Князь, вскочив с кресла, заметался по залу.

– Хвастуны! Негодяи! Трусы! Так опозорить себя и отчизну! Меня там не было! Уж я бы задал им…

– Проше князя… – почтительно, но твердо сказал я, выждав, когда он утихнет, чтобы глотнуть воздуху. – Еще не поздно исправить эту ситуацию и не допустить позора.

Глава 13

К концу нашей беседы я чувствовал себя выжатым как лимон. Ну или как после многокилометрового марш-броска с полной выкладкой по пересеченной местности…

Князь оказался крепким орешком. Чтобы окончательно развеять его сомнения и сломить упорство, пришлось рассказать всю историю Речи Посполитой, начиная с середины XVII века и заканчивая началом XXI. Точнее, поздней весной 2010 года, когда я, на свою беду, решил сменить обстановку, слетав в Египет… Хорошо хоть с памятью у меня все в порядке, а увлечение историей теперь могло очень пригодиться.