Московщина

Главная сила Китая – его решимость, которой даже большевики боятся. Раньше война шла на западном фронте. Прежде чем докатиться до России, пожар неминуемо сжигал Украину, которая оказывалась перетираемой между двумя жерновами. Но геополитическая ситуация изменилась.

Теперь, впервые – все наоборот. Если украинцы и китайцы найдут общий язык (по принципу «враг моего врага – мой друг»), то третья сверхдержава сделает все для открытия второго (партизанского) фронта на Карпатах. Даст деньги, оружие, инструкторов, средства транспорта, политическую поддержку. Оттянет основные силы оккупантов за десятки тысяч километров от Украины. Массированной национальной пропагандой помешает использовать украинскую молодежь в качестве главного пушечного мяса на сопках Муньчжурии. И тогда поражение империи в Дальневосточной войне станет трамплином украинской независимости, и не только украинской.

Лозунг «бей жидов и хохлов» подтвердился еще раз, когда после еврейских бород палачи принялись за украинские усы. Заплечных дел мастер Киселев выкручивал руки А. Здоровому так, что хрустели суставы, приказывая в это время подручным силой срезать «крамольные» усы. То же самое вытворяли с Федоренко прямо во время голодовки (за это его и бросили в карцер). Усы срезали, заковав человека в наручники.

Один и тот же враг срывал шестиконечную звезду с шеи Давида Черноглаза и крест – с шеи Валентина Мороза. Если бы «в большой зоне» между угнетенными народами установилась такая же степень взаимопонимания, как в лагерях, – дело империи было бы проиграно.

Гонения за усы начались накануне столетия Эмского указа о запрете «малороссийского наречия». Примерно в это же время мы узнали, что менты написали рапорт о злостном нарушении режима со стороны Мороза: «преступник» осмелился на свидании заговорить с собственным сыном на родном языке! Таких запретов украинский язык не знал и при царизме.

Столетие Эмского акта узники разных наций отметили голодовкой солидарности с украинцами.

58. ТЮРЕМНЫЕ ИСТОРИИ

Нашу тюрьму курировал в основном прокурор Образцов – образцовый демагог.

Мы-то еще умеем сдерживать себя, но один уголовник не выдержал. Во время беседы с глазу на глаз в тюремном кабинетике он, отчаявшись, подбежал к перепуганному прокурору, вскочил к нему на спину и с криком «Но-о-о, мразь!» – выехал из кабинета верхом.

* * *

Был у нас Гарри Суперфин, которого за Библию бросили в карцер. Этот интеллектуал умудрился заставить даже советский суд признать его право иметь с собой в заключении этот экземпляр советского издания, которое нигде невозможно достать, так как оно не поступало в открытую продажу. Однако во Владимирской тюрьме никакие суды не действовали. Суперфин прямо в карцере объявил голодовку и держал ее больше месяца, пока не выяснилось, что на воле об этом уже известно.

Во время голодовки он весил 41 кг. Библию не вернули.

* * *

Только однажды довелось мне встретиться с Володей Буковским. Меня привели в камеру, его должны были скоро увести. Мы познакомились. Передо мной был очень милый, симпатичный человек, измученный, затравленный, но не сломленный. Он со всеми умел находить общий язык, оставаясь принципиальным и твердым. Он не командовал, а подавал личный пример. Володя Афанасьев рассказывал, как они в камере вместе строили спичечные замки, как Буковский мечтал после этого ада поселиться где-нибудь в тихой Исландии. Они коротали время, изобретая все новую замковую архитектуру, фантастическую, в стиле Чюрлениса.

* * *

Потом был европейский новый год и «елка» из обрезков тетрадных обложек. Камерный «интернационал» решил украсить «елку» флагами, каждый своим. Маленькие национальные флажки разных стран уже мирно соседствовали, украшая «елку», и только русские никак не могли решить, на каком же флаге им остановиться. Красный отпадал сразу. Царский? В камере не было монархистов. Февральская демократия была такой мимолетной, что цвет флага Временного правительства никому не был известен. Тогда, за неимением лучше, вывесили Андреевский флажок.

* * *