Московщина

Еще более веским, убийственным был следующий факт: уже после первых допросов он продолжал встречаться с людьми (еще не арестованными в то время), о КГБ не говорил ни слова, выспрашивал о делах, а назавтра все это появлялось в очередном протоколе.

Для чего же понадобился им еврей Заславский? Для прикрытия! Даже по протоколам чувствовалось, что, впервые допрошенный действительно 29 июля, он вяло, неохотно и сдержанно подтверждал часть показаний Мартимонова.

В обмен на роль мнимого предателя, его тоже оставили на свободе, осудили условно, как и Мартимонова.

Но этот же последний, как он попал в КГБ? Как ЧК ему так доверяла? Не был ли он провокатором с самого начала?

Нет – решительно отвечали те, кто знал его лучше всех.

24 июля он по собственному зрелому размышлению сам пошел в КГБ и все выложил, чтобы в случае спонтанного провала не пострадала его драгоценная шкура.

И я вспомнил разговор с Мартимоновым за год до ареста.

Повадился ходить к нам один студент, которого мы не приглашали и подозревали в сексотстве.

Мартимонов, которому я сказал, что не знаю, как отвадить незваного гостя, предложил убить его.

– Ты серьезно? – удивился я. – И ты СМОГ БЫ это сделать?

– Разумеется. Что же тут трудного? Ах, совесть… Ну, она, знаешь, спрятана у меня так далеко и глубоко…

Последствия показали: это была не бравада.

17. ПЕРВЫЙ ЭТАП

Пришел праздник – мне удалось нарвать и разбросать по камере немного травы.

– У вас что, троица? – спросил мент.

– Нет, Пятидесятница.

– Все не как у людей! – обиделся мент.

* * *

От долгого ожидания мы стали развлекаться экспериментами из области таинственного.

Шла война на истощение в зоне канала. В Иордании начались бои между армией и террористами. По этому случаю мы вывесили в камере плакат в китайско-юмористическом стиле: «10 000 лет жизни королю Хусейну!» Менты, видимо, не понимали, о чем речь, и на всякий случай «не замечали».

В связи с бурными событиями встал вопрос о радио. Мы уже добились права требовать отключения его (это делала специальная центральная диспетчерская). Но если уж отключали – то надолго. Если включали – то же самое. Слишком громоздким и многоступенчатым был живой механизм, с помощью которого где-то в недрах тюрьмы щелкал обыкновенный выключатель. Как это до анекдотизма похоже на социалистическую жизнь вообще! И вот в камере начались дебаты по вопросу о том, включать радио (и тогда терпеть все производственные достижения доярок, сталеваров и частушечников) или же не включать (и тогда не знать абсолютно ничего о происходящем на Ближнем Востоке).

Олег озлобленно твердил, что не позволит надеть себе на уши испанские сапоги.

В качестве компромисса было предложено бросить жребий.

– Но я же заранее знаю, что выиграю! – уверенно твердил Олег.

– Каким образом? Не говори чепухи!

– А вот увидите.

Монеты у нас не было, бросали коробок из-под спичек. Олег выиграл.

– Случайность!

– Нет!

– Повторим?

– Пожалуйста.

Он выиграл снова. Потом рассказал, что еще в детстве научился выигрывать в «орлянку» странным способом: во время падения монеты изо всех сил «внушал» ей, какой стороной шлепнуться. Не всегда получалось, но в течение многих туров смещение вероятности было достаточно надежным, и в целом он всегда выигрывал. Только хитрый Мартимонов раскусил его прием, стал применять его тоже, и с тех пор они играли на равных.

Мы все бросились экспериментировать (не из желания кого-то обыграть, а из бескорыстного интереса к таинственному).

У всех, кроме Шимона, получалось явно. Сначала мы бросали коробку, просто чтобы убедиться в равной вероятности падения на обе стороны. Потом один подбрасывал так, чтобы она переворачивалась в воздухе, а другой изо всех сил «внушал» ей, что она должна упасть этикеткой вверх или наоборот.

Вот какие выводы мы сделали:

1. Смещать вероятность усилием воли можно, но получается это не у всех.

2. Количество «внушающих» не влияет на уровень смещения.

3. Эта работа быстро и сильно изматывает, начинает болеть голова, чувствуешь опустошенность, утомление.

4. Чем ярче и нагляднее в момент падения представляешь в уме желаемый результат, тем он вероятнее осуществится. (У нас доходило до четырех удач из пяти бросков.)

Отсюда следовали головокружительные мысли о судьбе, об истории, которая тоже ведь в значительной степени вероятностный процесс…

Олег рассказывал, как на лабораторной работе усилием воли ускорял или замедлял распад радиоактивного препарата.

И тут грохают ключи в железную дверь:

– Все собирайтесь с вещами!

Этап! Ура! От взращенной коммунистами породы «новых людей» мы уезжаем туда, где находятся такие же, как мы, неподдающиеся…

Надеваю переданные мне женой с воли кирзовые сапоги, фуфайку, застегиваюсь, и в этом новеньком, с иголочки, зековском наряде с удовольствием расхаживаю по камере.

В голове крутится видоизмененный стих раннего Маяковского: «Хорошо, когда в зековский ватник душа от осмотров укутана».