Московская битва, 1941–1942

Суетится артиллерийский офицер. И этот о том же думает: будет ему награда – рыцарский крест на шею, известность по всей Германии.

Торжествуют фашисты удачу. А в это время навстречу прорвавшимся врагам срочно двигались наши части. Подходили полки и роты, с марша вступали в бой.

Возятся фашистские солдаты у пушки. Привезли им как раз снаряды.

– Шнель, шнель! – покрикивает офицер.

Предвкушает фашист успех. Вот заложат солдаты в пушку сейчас снаряд. Вот вскинет он руку. В три горла рванет команду. Вот она, радость боя!

– Шнель, шнель! – покрикивает офицер.

Возятся солдаты у пушки, слышат шум боя. Только не дальше, не к Москве почему-то отходит бой, а кажется солдатам, что сюда, к Красной Поляне, ближе.

Переглянулись солдаты:

– Ближе!

– Ближе!!

Вот и несется уже «ура!». Вот и ушанки с красной звездой мелькнули.

Выбили советские войска фашистов из Красной Поляны. Досталась пушка советским бойцам. Обступили ее солдаты. Любопытно на пушку глянуть.

– Вот бы сейчас – по Гитлеру!

– Прихватим с собой к Берлину!

Однако пришел приказ пушку отправить в тыл. И все же задержались чуть-чуть солдаты. Подождет пять минут приказ!

Развернули солдаты пушку. Вложили снаряд. Прицелились. Ударила пушка стократным басом. Устремился снаряд на запад, весть о нашей победе врагам понес.

Проходят наши роты мимо фашистской пушки. Видят солдаты гигант трофей:

– Ух ты, мама!

– Неужто взяли?

– Взяли, родные, взяли!

Смотрят солдаты опять на пушку:

– Ну, если такую фашисты бросили, значит, примета добрая.

Все больше у наших упорства, силы. Все слабее напор врагов.

И снова солдаты:

– Выдыхается, знать, фашист.

Понимают бойцы: быть повороту, быть переменам. Сердцем солдатским чувствуют.

Кашира

Рвутся, рвутся к Москве фашисты. Напрягают последние силы. Ищут, где бы, в месте каком пробиться. Не прорвались на западе, не пробились на севере. Вновь наносят удары с юга. Тут по-прежнему наступает танковый генерал Гудериан. Рвутся танки к Кашире, к реке Оке, к мостам через реку Оку.

Помощь нужна Кашире. Нет в запасе у нашей армии свежих сил. Всюду идут бои. И все же помощь нашлась Кашире – конный корпус генерала Белова.

– Куда же на танки – конницу, – кое-кто говорил тогда.

Да и правда: конница против танков!

– Конница – день вчерашний.

– В отставку пора кавалерии.

– На покой!

– По домам!

– В музей!

– Посмотрим, посмотрим, – сказал генерал Белов. И вот явились к Кашире конники. И сразу с хода, с дороги в бой. Смешалось все на полях под Каширой. Танки и лошади, пушки и люди. Лязг гусениц, грохот орудий, храп лошадей, команды, крики, призывы раненых. Вот танки теснят кавалерию. Вот отступают под градом гранат и снарядов танки. Оставили всадники седла, сражаются в пешем строю. Но только успех наметится, снова они в стременах, мчатся по снежному полю.

Гуляет отвага на полях под Каширой. Удаль узоры свои плетет.

Дрогнули фашистские танки. Не устояли. Не пробились они к Кашире. Конечно, не только кавалеристы одни сражались. Пехотинцы здесь бились. Танкисты. Советская артиллерия помогла. Вместе и задержали они фашистов.

Через три дня Гудериан начал новое наступление. И снова войска генерала Белова – а теперь генерал Белов командовал не только кавалерийским корпусом, но и всеми войсками, оборонявшими Каширу, – остановили фашистскую армию. И не только остановили, но и погнали прочь от Москвы.

Шутили над Гудерианом тогда солдаты:

– Наш-то Белов того – дернул, выходит, его копытом.

Услыхал генерал про копыто:

– А что же, верно. – И сам смеялся: – Только не я, генерал Белов, витязь советский побил фашистов…

Потом повернулся к тем – к «неверующим», кто о кавалерии сказал, как о дне вчерашнем:

– Ну что – по домам? На покой? В музей?!

Смутились «неверующие», однако тут же нашлись.

– В музей, – говорят и добавляют: – В музей нашей доблести русской и русской славы.

Броня

В 112-й танковой дивизии, которой командовал полковник Андрей Лаврентьевич Гетман, служил старшина Илларион Махарадзе.

Патриот он своей дивизии. Считает, что всё у них в дивизии самое лучшее. И командир дивизии полковник Гетман лучше всех других командиров, и замполит, то есть заместитель командира по политической части, лучше всех других замполитов, командир батальона, в котором служил Махарадзе, лучше всех других командиров, и командир танка лейтенант Огнивцев, непосредственный начальник старшины Махарадзе, лучше всех других командиров танков. И лучший повар на весь Западный фронт именно у них, в их 112-й танковой дивизии. И лучший парикмахер тоже у них в дивизии. И лучший начпрод (это начальник по продовольствию), и лучший начхоз (это начальник хозяйственной части). И танки самые лучшие тоже у них в 112-й. А надо сказать, что большинство танков в дивизии были как раз устаревшего типа. Не тягаться им с лучшими советскими танками.

Уступали они и фашистским. И моторы у них слабее, и броня тоньше. Крепче были фашистские танки.

– Нет, наши крепче, – утверждает старшина Махарадзе.

– Да где же крепче, – возражают солдаты, – раз броня у них тоньше, раз силы в моторах меньше.

– Крепче, крепче, – стоит на своем танкист.