Московская битва, 1941–1942

Поднялись в момент солдаты. Полушубки – на плечи, винтовки – в руки. Снова в строю солдаты.

Оказалось, из наших тылов к своим долиной Гжати прорывалась какая-то часть фашистская. Вступили солдаты в бой. Окружили, разбили они фашистов.

Вернулись солдаты к покою, к избам.

Утром проснулись, прошлись по улице. В деревне лишь треть домов. Лизнула деревню война огнем. Уходя, спалили две трети домов фашисты. Трубы торчат и печи.

В землянках, в ямах, чуть ли не в норах живут погорельцы. Смотрят солдаты на трубы, на печи, на ямы, норы. Кто-то сказал несмело:

– А ну-ка, братва, поможем!

Закипела кругом работа. Топоры, как дятел, носами в бревна. Пилы бульдогом вцепились в сосны.

Из пепла, из снега поднялись избы. Трубы, как стражи, венчают крыши.

Завершили солдаты в селе работу. Осмотрели теперь округу. Вышли к замерзшей Гжати. Сваи торчат из Гжати. Был здесь недавно мост.

Посмотрели солдаты на лед, на сваи:

– А ну-ка, братва, наладим!

Закипела опять работа. День не прошел, как снова доски легли над Гжатью, перила схватились за оба берега.

Закончили мост солдаты. Снова идут округой. Смотрят – на взгорке школа. Вернее, то, что осталось теперь от школы.

Посмотрели солдаты на битый камень. Кто-то сказал несмело:

– А ну-ка, братва, докажем!

Закипела и здесь работа. Лихи солдаты в труде, в работе. Много умельцев в стрелковой роте. Снова школа на прежнем месте. Снова наряден взгорок.

Довольны солдаты. Идут в деревню. Пришли в деревню. Гремит команда:

– Стройся! Стройся! Закончен отдых!

Повзводно стала в шеренгу рота.

– Смирно! Налево! Песню!

Шагнула стрелковая рота. Взвилась над ротой песня. Зашагали солдаты в свою дивизию.

Явились они в дивизию. Генералу доклад о роте:

– Прибыла с отдыха рота.

– Как отдыхалось?

– Полный во всем порядок.

– А точнее?

Узнал генерал про бой с фашистами, про мост, про дома, про школу. Посмотрел генерал на солдат, на роту:

– Благодарю. Ну что ж, активный, выходит, отдых.

Али-Баба

В одной из наступавших советских стрелковых дивизий сражался солдат Захаркин.

Был раньше Захаркин цирковым актером – иллюзионистом, фокусником. Прознали об этом солдаты. Полезли к нему с вопросами:

– Что же ты можешь? Карты отгадывать можешь? – Могу.

– Ленты вытаскивать изо рта?

– Могу.

– Вынимать из пустого цилиндра живого голубя? – Могу, – отвечает Захаркин.

– Шпагу глотать?

– Умею.

Гадали солдаты, что бы еще придумать. И вот какой-то шутник нашелся.

– А можешь так, чтобы фашисты из собственных пушек по своим же войскам ударили?

– Надо подумать, – сказал Захаркин.

– Думай, думай! – смеются солдаты.

Довольны солдаты – озадачили, выходит, они Захаркина. Да разве такое кто-нибудь сможет! Даже хотя бы старик Хоттабыч, хотя бы сказочный Али-Баба!

Прошел день, прошло два. Еще день после этих двух.

– Ну как? – полезли солдаты опять к Захаркину. – Сможешь ли так, чтобы фашисты из собственных пушек по своим же войскам стреляли?

– Смогу, – заявил Захаркин.

Сошли усмешки с солдатских лиц. На Захаркина недоверчиво, косо смотрят.

– Смогу, – повторил Захаркин.

Отступают фашисты, отходят, однако чуть что – огрызаются.

В это время как раз на наши позиции начался налет фашистской авиации.

Прижались солдаты к земле. Укрылись в блиндажах и окопах. О Захаркине думают: «Эка ж шутник Захаркин».

Отбомбили, ушли фашистские самолеты.

– Ну что ж, смотрите, – сказал Захаркин.

Взял он ракетницу, что-то непонятное пошептал. Выстрелил трижды в сторону фашистских позиций. Опять зашептал.

И вдруг завыла, заиграла фашистская артиллерия. Бьют, словно взбесившись, орудия по своим.

Остолбенели солдаты, опешили. То на Захаркина смотрят, то в сторону вражеских позиций, где рвутся снаряды, кроша фашистов.

Отстреляла фашистская артиллерия. Не верят солдаты произошедшему:

– Может, привиделось!

– Может, обман, гипноз!

Кто-то сказал:

– Оно бы пойти проверить.

Вызвались смельчаки. Поползли к переднему краю, к фашистским окопам. Вскоре вернулись.

– Взаправду, – кричат, – взаправду лупили фашисты! На побитом лежит побитый!

Вот так дела!

Смотрят солдаты на Захаркина, как на чудо.

Смеется Захаркин.

Не мучил долго бойцов Захаркин. Постоял, помолчал, насладился эффектом. А затем объяснил солдатам, в чем дело.

Оказалось, все эти три дня Захаркин зорко следил за фашистами. Приметил он, что в обстреле советских позиций у гитлеровцев был один и тот же порядок, один и тот же шаблон. Вначале бомбила наши позиции авиация. Затем в воздух взлетали ракеты. Ракеты и указывали фашистским артиллеристам, в какую сторону стрелять артиллерии.

Запомнил Захаркин, какими цветами ракет давали фашисты сигнал. Вот и использовал теперь этот сигнал – выстрелил ракетами того же цвета в сторону фашистских позиций.

За наблюдательность и находчивость рядовой Захаркин был награжден медалью.

Довольны солдаты:

– Ай да старик Хоттабыч! Ай да Али-Баба!

Пасть

Рядовой Евстегнюк фашиста поймал на палец. Как карась на крючок, фашистский солдат на палец к бойцу попался. Вот как случилось это.