Московская мозаика

О «Клименте» приходилось слышать еще на студенческой скамье - уважительно и неопределенно. Годы постройки: 1758 - 1770. Зодчий неизвестен. Обстоятельства сооружения также. Из многих предположений наиболее вероятное: проект знаменитого Растрелли, осуществленный московским архитектором Алексеем Евлашевым, или проект самого Евлашева под сильным влиянием Растрелли. И другое - не известна ни одна достоверная постройка Евлашева. Чем плохое начало для поиска!

В исторической науке Москва имеет свои особенности. Как ни один русский город, она богата путеводителями. Они начали выходить еще двести лет назад, привлекали к себе пристальное внимание исследователей, особенно в части церквей - прославленных московских «сорока сороков».

Ближайшее по времени к строительству церкви Климента - «Описание императорского столичного города Москвы, собранное В. Г. Рубаном в 1775 году». «Климент» упомянут, факт недавнего его сооружения - нет. Тремя годами позже в «Росписи московских церквей» «Клименту» отведено первое место в Замоскворечье, и опять ни слова о стройке. «Древняя Российская Вивлиофика», изданная в 1789 году известным просветителем Новиковым. Почти о всех памятниках есть исторические детали, обойден ими едва ли не один «Климент».

Первая подробность появилась в «Путеводителе к древностям и достопримечательностям московским» Льва Максимовича (1792 год): «Построена купцом Иваном Комленихиным в 1720 году». Но можно ли доверять этим утверждениям, если стилистически в петровские годы «Климент» не мог быть построен? Не сооружен он в это время еще и потому, что до 1728 года продолжал действовать указ о запрещении в Москве всякого каменного строительства.

Тем не менее «Историческое известие» 1796 года и за ним авторы XIX века настаивают на этой подробности, уточняя только, что когда «Климент» пришел в ветхость, то был «перестроен иждивением коллежского асессора Космы Матвеева».

Понадобилось еще восемьдесят лет, чтобы историк Москвы Иван Снегирев смог к этим скудным данным добавить, что место, где стоит «Климент», вошло в военную летопись России. Здесь находился остро-жец - «крепостца на Ордынцах» и в 1613 году произошло первое сражение народного ополчения князя Пожарского с польским войском. Зато у Снегирева ни слова о купце Комленихине, ни вообще о строительстве 1720 года.

Впрочем, такие расхождения обычны. Легенды в исторической литературе рождались с фантастической быстротой, и как же бывает теперь трудно установить затертую временем грань между фактом и наростом домысла, путаницы, простой недобросовестности! И при всем том эта история ничего не может сказать в ответ на единственный интересующий меня вопрос, кто и почему создал именно этого стоящего сегодня на московской улице «Климента».

Что ж, попробуем иначе. Пусть Растрелли, пусть его ученик Евлашев. Но ведь их имена означали деньги, огромные деньги, которые надо было уплатить и за проект, и за его осуществление. Растрелли в те годы придворный архитектор, он на вершине славы. Построены дворцы в Петергофе и Царском Селе, закончен знаменитый Смольный и начат Зимний. Правда, где-то совсем рядом - и зодчий это знает - спад интереса к его решениям. Меняются вкусы. Великолепие растреллиевских построек начинает приедаться. Архитектор нервничает, предлагает все новые проекты, вступает в конфликты с двором и, наконец, в 1762 году оставляет Россию, чтобы больше не возвращаться. Ему ли, отстаивавшему свое придворное единовластие, пытавшемуся любыми средствами удержать ускользающую моду, размениваться на частный заказ в далекой провинциальной Москве!

Другое дело Евлашев. Он постоянно связан с Москвой, но и Евлашев недосягаем для простых заказчиков. С 1745 года ему одному подчинены все московские и подмосковные дворцовые постройки: в Коломенском, Измайлове, Преображенском, Люберцах,

Перове, Большой Кремлевский дворец, Новоиерусалимский монастырь. Работы было невпроворот. И опять это придворное ведомство, высокий чин - «архитектурии подполковник», всего одной ступенью ниже Растрелли.

Чтобы любого из этих зодчих привлечь к проекту, нужны были и средства, и особые обстоятельства, которые могли побудить их заняться рядовой приходской церковью Замоскворечья. «Иждивение коллежского асессора Космы Матвеева», о котором говорят справочники, - его как раз проверить несложно. Велись в Москве подробнейшие списки домовладельцев, оценивались строения, снимались планы дворов - два века назад бюрократическая машина уже работала безотказно.