Московская сага. Трилогия

— Да… да… это я… ну знаете, как тогда-то говорили, пэпэжэ… даже немного унизительно… а мы, ну вот, ей-богу, не вру… Борис Никитич… а мы ведь так любили друг друга… Я ведь ничего от него не хотела, только любви… только рядом быть, заботиться, чтоб все было чисто… чтобы вовремя ел горячее и вкусное… ведь такой военачальник… Ой, Боречка Никитич, никому, кроме вас, не говорила… ведь когда мне в НКВД приказали: иди к Градову, на гитаре поиграешь… ну неужто ж я думала, что так все закружится… что вся жизнь с ним, незабвенным моим, так закружится… что так мы с ним и окажемся не разлей вода… Я ведь в жены-то не просилась, понимала, что «походно-полевая», и Веронику Александровну, законную, не поверите, очень уважала… а только иногда, как видела ваши карточки у Никиты Борисовича на столе, только плакала немножко… ну вот…

— А вот этот молодой человек, стало быть, мой братик? — спросил Борис, и у него у самого ком начал гулять в горле, рука потянулась за спасительной сигаретой.

Таисия зарыдала еще пуще:

— Значит, признаете, Борисочка Никитич, признаете? Кто же он вам, если не братик, ведь я же на шестом месяце была, когда Никиту Борисыча убили…

— Иди ко мне! — сказал Борис мальчику, и тот охотно перебрался с дивана к нему на колени.

Таисия совсем уже поплыла, потекли неумело намазанные ресницы, размазался рот. Шелковым платком она пыталась вытереть все это красно-синевато-черное и выглядывала из-за кружевных каемок потрясенным личиком. Совсем еще молодая и хорошенькая бабенка, подумал Борис. Семь лет прошло с той поры, ей сейчас, должно быть, немного за тридцать. Моложе Веры Горды.

— Как твоя фамилия, Никитушка? — спросил он мальчика.

— Пыжиковы мы, — солидно ответил тот и обхватил ручонкой сплетение мощных шейных мышц всесоюзного чемпиона. — Это твой там мотоцикл? Он игрушечный?

— Ему надо нашу фамилию носить, — сказал Борис. — Он же вылитый папа в детстве. Ну хватит, хватит уж плакать, Таисия Ивановна, дорогая. Расскажите мне теперь, что к чему, а ты, братишка, — он пришлепнул мальчика по попке, — иди к мотоциклу, только смотри, как бы тебе там на ногу что-нибудь не упало.

Таисия Ивановна побежала в ванную привести себя в порядок. Борис поежился: там в ванной, в углу, еще валялся сброшенный вчера презерватив. Он смотрел, как мальчик возится, что-то сосредоточенно бормоча, вокруг мотоцикла. Незнакомое и очень теплое чувство возникло в душе: вот теперь об этом мальчишке надо будет заботиться, о брате, о младшем брате, об этом сильно младшем брате, о брате, настолько сильно младшем, что он может показаться сыном.

Таисия Ивановна вернулась. Кажется, ничего не заметила. Во всяком случае, лицо серьезное. Ну что же рассказывать? Обыкновенная жизнь заурядной женщины. После гибели маршала Тася уехала к сестре в Краснодар, там и родила. Работала в клинике мединститута, дальневосточный опыт быстро помог восстановить квалификацию. Здесь ей встретился интересный человек Полихватов Илья Владимирович, терапевт и музыкант. Да, у него колоритный тенор, и он поет в опере Дома культуры медработников. Положительный и чистый душой человек, он никогда не предъявлял ей претензий в грустные минуты воспоминаний. Я уважаю тебя за эту память, Таисия, часто говорил он. И к Никитушке маленькому относится с полной справедливостью. В этом году Илья ушел из семьи, и они расписались. Естественно, встает вопрос жилплощади. Ждать очереди на квартиру — состаришься, не дождешься. Можно купить домик в пригороде, однако финансы поют романсы, тем более что после алиментов от оклада Ильи остается с гулькин нос. Тогда возникла идея завербоваться на Север, в частности на Таймыр, где можно за три года заработать нужную сумму. Идея, кажется, неплохая, правда? Однако что же делать с Никитушкой? Ведь не тащить же маленького растущего ребенка в край вечной мерзлоты и полярной ночи! И тут Таисия вспомнила этот дом на улице Горького, мимо которого не раз в слезах прогуливалась после окончания войны, когда она носила мимо свой большой живот, а из дома выходила совершенно великолепная Вероника Александровна. Может быть, Борис Никитич, как чемпион Советского Союза, поможет устроить Никитушку в какой-нибудь хороший интернат, если, конечно, признает в нем своего полубратика. Она видела в «Советском спорте» фотографию Бориса Никитича, и он ей показался очень содержательным молодым человеком…

— Гениально! — в конце рассказа воскликнул Борис. — В самом деле, Таисия Ивановна, ничего лучшего вы просто не могли придумать!