Московская стена

– Представьте – вы живая клетка. Одна из миллиардов клеток огромного организма. И вот, вы ставите этому организму ультиматум – мне до тебя нет никакого дела, хочу жить сама по себе. Что с вами произойдет? То-то же! Человечество, нравится это нам или нет, существует только как единое целое. Как общее движение в неизвестность. Ошибки, потрясения, разочарования неизбежны. Любая обращенная в будущее идея на порядок шире и выше среднего человека своей эпохи. Отсюда все издержки.

Голдстона внезапно больно полоснуло по коже чувство собственной ущербности. При всем желании он не мог сейчас встать на то место, откуда величаво обозревал мироздание Быков, и глянуть вокруг его глазами. Даже затем, чтобы сказать – полная чушь, нет здесь ничего. Первой, естественной реакцией была ирония над наивностью услышанных от захмелевшего физика рассуждений. Утопичность будущего, где морально чистые интеллектуалы будут заниматься саморазвитием, забыв о стремлении к доминированию, богатству, разврату, безделью, была очевидной. Однако тут же пришла другая мысль: в тот грязный, неприглядный тупик, где сейчас упокоилось человечество, его привели, возможно, именно эти дорожные указатели.

– Капитализм попытался сделать из человека деталь, обладающую нужными качествами и исправно работающую в определенном месте огромной системы. Это вовсе не экономическая эксплуатация, как считал Маркс. Это эксплуатация самой человеческой сущности, рассчитанной на совсем иной масштаб… Но человек – не деталь. Насилие над его природой ведет к массовым психическим расстройствам. Одиночество и страх, ничем не выводимый ужас смерти. Западная культура была одержима предчувствием Апокалипсиса последние лет сто точно… Видели Стену? Как думаете, зачем здесь, в мертвом городе, выстроили такую махину? Это памятник бесчисленным страхам одинокого, маленького человека…

Похоронно звякнув, с полом встретилась отпущенная пальцами вилка. Голдстон проводил ее непонимающим взглядом. Мир Быкова, только что казавшийся бессмысленным нагромождением терминов, вдруг придавил реальной тяжестью. Совпадение их ощущений не просто поразило. Оно звучало как доказательство всему, что Быков сказал до того.

– Стена… – пробормотал Голдстон. – Почему же именно стена?

– Символ, который дает ощущение контроля. Победы над хаосом, в который погрузилось человечество, распавшееся на миллиарды замкнутых в себе эгоистов.

Сглотнув, Голдстон аккуратно, чтобы не растревожить, нащупал внутри себя давно живущее с ним послевкусие от ночных кошмаров.

– Вы говорили про страх. В чем его непосредственная причина?

Прищурившись, физик обшарил его глазами.

– Вы чего-то боитесь? У вас проблемы с психикой?

Спазм паники. И одновременно облегчение. Как будто нашел врача, способного поставить правильный диагноз – а, значит, и вылечить.

– Я… я тоже размышлял о Стене. Что это нечто большее, чем просто военное сооружение.

Быков вяло кивнул своей монументальной головой. Кажется, впервые за весь разговор в его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес.

– Проблема человека в том, что границы, в которых он способен познавать мир, несравненно шире тех границ, где он может на этот мир воздействовать. Задумайтесь – мы исследуем галактики, добираться до которых даже со скоростью света понадобилось бы миллионы лет. Эта диспропорция между нашим физическим ничтожеством и способностью осмыслить реальность во вселенских масштабах есть у каждого. Если ее не компенсировать – религией, философией, чем-то еще, дающим хоть какое-то объяснение, – то рано или поздно она вызовет серьезные психические сдвиги. Правда, когда человек встроен в стабильно работающую систему, эти позывы слабы и невнятны. Есть ощущение осмысленности того, что он делает изо дня в день. Тоже, если хотите, Стена… Когда же все рухнуло, наш с вами современник, вылупившийся из привычного обывательского мирка как из яйца, встретился, извините за пафос, лицом к лицу со всей непостижимостью Вселенной. Как тут не ужаснуться?.. У вас есть ручка? Сейчас попробую наглядно…

Расправив пухлыми пальцами салфетку, физик нарисовал на ней корявый круг, затем вписал в него квадрат, а в центре, проткнув бумагу насквозь, поставил жирную точку.

– Круг – это Вселенная, точка – то, как ощущаете себя вы, квадрат – Стена в нашем подсознании. Вроде бы защита, но на самом деле клетка, в которую человек сам, по собственной воле, себя загнал и оттого же страдает… В идеале точка и круг должны совпадать. Но квадрат не дает точке стать кругом.

Прибытие главного блюда, жареного барашка по-албански, они встретили в полном молчании. Только когда Быков уже почти разобрался с барашком, оглушенный беседой Голдстон вспомнил наконец о поручении Кнелла.

– Ваши мысли весьма… занятны… Наверняка есть и… конкретные идеи, как вывести человечество из нынешнего тупика?

Рука физика, державшая вилку, замерла в воздухе на полпути к уже приоткрытому рту. Положив через пару секунд вилку обратно на тарелку, Быков с какой-то медицинской тщательностью вытер салфеткой чистые губы. Спросил отстраненно: