Московские эбани

- А-а доход! - закивала она головой. - Как сынок директором в моем ателье стал, - так я и причины искать стала всякие. На него с его Машкой-то капризной никаких доходов не хватит! Сколько мальчику зарплату-то определили?

- Две тысячи.

- Да как же, если не готовить еду-то на две тысячи выжить можно?

- Я узнавала. Сейчас платят на госслужбе по пятьсот. В супермаркете девушки по двенадцать часов на ногах стоят, а тысячу получают за испытательный срок, который длиться три месяца, после обычно обещают платить три, но к концу испытательного обычно увольняют. Две тысячи Павлу, по-моему, нормально, он же ничего не делает.

- Это для тех, у кого семья - нормально, там, в складчину выживают, а он сирота бездомный!

- Но ему же не надо снимать квартиру. К тому же он у нас лишь ночной сторож. Днем может ещё подрабатывать. Здесь лишь спать.

- Ой, жалею я его, все равно. Давай, показывай мальчика. - И пошла в комнату, где раньше на диване валялся Якоб.

- Да какой он мальчик?! - пыталась предупредить разочарование Галины Арнольдовны Виктория, следуя за ней.

Галина Арнольдовна остановилась перед глухо закрытой дверью, поправила декольте на огромных грудях и чуть ли не торжественно постучала. В ответ тишина.

- Вы давно к нему заглядывали?

- Якоб - не знаю, я вообще ни разу. Это теперь его комната. Дней пять назад я его видела мельком.

- У! Убью! - Погрозила ей локтем мать Якоба. - Сухари какие-то! Может, он с голоду уж и помер давно. - И постучала настойчивей.

- Че-его надо? - послышался мужской хрип из-за двери.

- Кто там? - Округлое лицо Галины Арнольдовны вытянулось от удивления.

- Он. - Ответила Виктория, - Сирота ваш.

Галина Арнольдовна тоскливо вздохнула и решительно распахнула дверь. Перед ней на её стареньком, от того и особенно милом диване лежал опухший, поросший щетиной в дым пьяный мужичок в ватнике:

- Чего надо? - с трудом повторил он свой вопрос уже членораздельно.

- Ах ты, скотина псивая! А ну вставай! Вонь какую развел! И в такую-то жару под тридцать градусов - в ватнике! Да ещё окурки по полу! Так ты мне здесь с папиросами спать удумал! Пожару захотел! А я ему ещё обед в судках принесла! - накинулась на Павла Галина Арнольдовна и, схватив грязное полотенце, висевшее на спинке стула, начала его колошматить за все свои тщетные материнские инстинкты разом.

- Че орешь? Кто такая? - Сев на диван, и обнаружив невероятно черные ноги, прикрывался полой ватника от порки Павел.

- Это мама Якоба, Галина Арнольдовна - только и успела представить её Виктория, как уже мать Якоба гнала его полотенцем в ванну, словно бычка хворостиной: - Я те покажу с такими ногами ходить.

- Нормальные ноги... А че... Я машины чиню.

Они скрылись в ванной комнате. От напора воды запели трубы, глуша её причитания и его оправдания.

Виктория снова села к себе за стол. В принципе рабочий день кончился. Пора было уходить. Ей сначала показалось неудобным оставлять Галину Арнольдовну с Павлом наедине, вдруг этот пьяный идиот начнет к ней приставать, но минут через пять после тупого сидения, прислушавшись к их мирным голосам, она поняла, что материнский инстинкт победил всевозможные остальные: Галина Арнольдовна, похоже, терла Павлу спину мочалкой, уже мирно наставляла, временами требуя наклониться, повернуться...

Виктория пришла домой. Аня встретила её с укоряющим взглядом и с веником в руках. Виктория разулась на пороге. Спросила о Мите. Он должен был придти часа через два. Предложила приготовить ему ужин, если уж так по-хозяйски взялась за дело её невестка.

- Не надо. Он сам разберется. - Отрезала невестка и бросила в угол веник.

- Но он так много работает. Когда же ему ещё ужин готовить? Да и я есть хочу.

- Сами ешьте. Там есть что перекусить, а ему нечего готовить. Пусть домой вовремя приходит.

- Но Аня! Его можно только пожалеть! Он же работает. Он же не гуляет, ты же об этом знаешь.

- Знаю. Но пусть требует нормальных условий труда. С нормальным расписанием. Что это за работа такая, когда не знаешь, когда работаешь, когда отдыхаешь?!

- Творческая. - Виновато вздохнула Виктория, словно извинялась за то, что родила сына калеку.

Больной желудок, который в чужих странах никак не заявлял о себе, заныл. Она залила начинающую открываться язву альмагелем, позвонила в БТИ, её квитанцию ещё не нашли. Пообещали искать. Но попросили тем временем в ответ найти художника кузнеца, чтобы выковал по заказу каминные решетки. Виктория сразу продиктовала телефон Макса, в ответ ей тут же нашли её квитанцию. И Виктория, счастливая, что отделалась такой маленький взяткой, уселась рисовать.

Она пыталась изобразить по памяти портрет Вадима. Сначала ограничилась наброском, напоминающим фоторобот, и переслала его по интернет Пинджо. Пинджо не была уверенна, что это тот, кто взялся помочь ей переправить картины в Россию. Лучше было бы конечно переслать его фотографию, но мало того, что ни у кого не было его фотографии - лицо европейца для тайца, в принципе, столь же мало отлично от другого европейского лица, как для нас китайское от китайского.