Московские эбани

— Помню. — Закивала Виктория. — Скандал помню! Крик был — на весь пансионат. А потом после него так тихо, так грустно стало. Все уехали. И мы попозже с отцом тоже уехали. Слушай, а я и мальчика сейчас вспомнила пухлый такой карапуз. Он все время смотрел, как я мимо проношусь на коне, и с такой завистью!.. Ему, видно, далеко от корпуса ходить не разрешали, вот он и стоял все время на крыльце… Помню!.. Неужели это и был Вадим?!

— Решай сама.

— И больше они не встречались?

— Ох… — тяжело вздохнула Вера, — Мы все такие странные. Когда действительно любовь стукнет — проверяем её на прочность и все не верим, мучаем. А появится кто-то, кому на твои чувства наплевать, ничего не чувствующий — практик или практикантка — ну от слова практичный — я не знаю, как сказать еще, — и ткнет в свои расписания и предписания — вот это жизнь, а это — не жизнь, так жить надо, а так не надо, а мы уступаем, теряемся. Мол, и все-то он знает!.. А я ничего уже… Знаю только, что до этой без щиколоток и запястий они вокруг да около десять лет ходили, а не поженились все-таки, а как она появилась — так несчастными себя почувствовали. Тоже мне препятствие. Это все он изобретал — то мама у него больная, то домработница беременная — а на самом деле, я так думаю: он любить боялся. Так, чтоб до конца. А Лили считает, что он всю жизнь лишь её любил. А я думаю, если б любил — ничего бы не помешало ему на ней жениться. Он же ей всю жизнь испортил.

Мы ж такие доверчивые, когда любим! А они, у меня такое впечатление наоборот: легко доверятся первой встречной, а когда судьбу встречают, как дебилы в церкви, фигу богу в кармане прячут, — любимой не доверяют, подозревают все. Сами себе жизнь портят.

— Вера, ты как не суди — все равно уж ничего не вернуть. — Тихо заметила Виктория.

— Да я все думаю, ладно я, ладно мы, но как объяснить, чтобы хоть подругам, хоть дочери моей, чтоб таких же ошибок не делали.

— А… Чтоб ты не говорила, они тебя слушать не будут. Они думают, что у них все по иному. Я тоже так думала… Но ты знаешь, как бы не пыталась прислушаться к выводам чужого опыта, а все равно не действует. Давай лучше, рассказывай, что там у них дальше было?

— Что-что. Он как был при семье, а значит, при твердых позициях так и остался. Она как была в подвешенном состоянии — так и можно сказать всю жизнь прожила. Все ждала — когда они вместе будут. Когда сын подрастет, и он разведется… А после того случая, года через два, они снова затеяли встречу — поехали на турбазу «Озерная».

— Озерная?!

— Озерная. Хорошая турбаза, правда? Я там тоже была.

— И я… Мне лет пятнадцать было. И что же там с ними приключилось?

— Ничего. Жили они в разных номерах. Он писал портреты работников турбазы… Потом она не выдержала и уехала в Москву — сколько можно ей голову морочить. Все разводятся, женятся, а он все развода боится, при этом ноет, что несчастлив в семейной жизни и говорит, что её любит. Да такой мороки не одна женщина не выдержит, а она уже не первое десятилетие мучилась. Но вспоминала «Озерную», как счастливое время и все плакала.

— Слушай, я и это помню. Помню, как портреты мужчина рисовал. Карандашом. А не нашел ли тогда его Вадик самый большой белый гриб, фотографию которого в местной газете опубликовали? Она вспоминала об этом?

— Да, — кивнула Вера и как загипнотизированная застыла, глядя в глаза Виктории.

— Знаешь, есть такое понятие: "импринтинг"? — задумчиво перебила темп Вериного рассказа Виктория. — Это когда у маленького звереныша, в течение первых недель, а у некоторых и месяцев, создается понятие кто он. К какому роду племени принадлежит. Что ему родное, а что нет. Вот выкормит собаку кошка, запечатлеется она в его досознательной памяти, как родное существо. Подсознательно он тянется ко мне как представителю своего же духовного племени. А это запечатляет жесты, как тотемный танец. Слишком ярко я проносилась мимо него в детстве.

Мало того, я вспомнила — это они были и на турбазе в Сукко, под Анапой! Я тогда замужем уже была, подводным плаванием увлекалась, там почти вся молодежь — подводным плаванием увлекалась, а мы с моим бывшем мужем, так получилось, были центром компании. Я помню их мрачное семейство в домике, что ближе к виноградникам. И Лили! Она жила в корпусе у моря. Вот почему с того момента как мы с ней все-таки познакомились, я все время мучительно думала: где же её видела? Но родители Вадима были тогда вместе! Я же помню эту тяжелую для взгляда на летнем отдыхе пару.