Московские эбани

— Нет. Мы так думаем. Но это не так. Мы путаем секс с любовью. А я любил Виктори. Я хотел чтобы она… оттаяла душой. Я уже не загружал её так сильно работой. Она сама была вправе выбирать, где жить. Захотела на остров. Жила там. Сама выбирала, кто ей будет помогать. Вот и выбрала. Сначала подружилась с Пинжо. Она ей позировала. Но Пинжо…

— Я знаю. Транссексуал. Была мужчиной.

— Да-да. А что вы ещё знаете? А что вы знаете про Палтай?

— Палтай?! А что Палтай? Колдун какой-то! Но я ему ещё покажу, отморозку!

— Палтай был женщиной.

— Что?! — отпрянул Вадим, — Она что там, специально таких собирала?

— Нет. Там много таких. Но ей было удобнее жить среди них, как среди сущностей вне похоти, вне секса. Секс для нас уже не составная любви. Благодаря упражнениям йогой можно достичь такого оргазма, что будешь прибывать в нем двадцать один день. Размножение, при таком демографическом взрыве, который происходит раз в миллион лет, как говорят ученые, к любви тоже имеет мало отношения. Тем более, что генетики скоро могут выводит человека из пробирки. Она всегда пыталась отделить животное от человеческого в себе, и любовь тоже отделяла от животного влечения. Она настоящий художник. Художник это ж не только тот кто может рисовать, но тот кто преобразует, благодаря тому, что умеет видеть иначе, чем все. Просто мы привыкли что художники обычно мужчины, а у женщин не было условий проявиться. Вот она и проявлялась изо всех сил. А Тайланд дал ей благоприятное окружение. Представляю, какого ей в России. Наверняка рухнула в яму непонимания и гребет изо всех сил песок, чтобы выбраться, как муравей.

— Нет! Я чувствую, что я её понимаю, только не понимаю что… И этого Палтая её понять не могу… Ладно из мужчины в женщину, но в мужчину-то зачем?

— Палтай больше не хотел секс. Он учился девушкой в вашей стране. Он хотел учиться. А ему, то есть ей не давали ваши мужчины. Палтай узнал все прелести любви. Вернулся, то есть вернулась, чтобы родить ребенка. Потом не захотел долго быть только женщиной с ребенком. Ему этого было мало. Устроил ребенка старым мама и папа, и уехал снова учиться. Но уже мужчиной. Очень учиться хотел. Он окончил философский. Потом зимой, когда наплыв туристов подрабатывал гидом. Витори взяла его сопровождать себя в путешествии по их монастырям. Палтай много жил как мужчина в монастырях. Они много путешествовали вместе. Потом он остался работать при ней. Но он ничего не делал. Он только с ней беседовал, читал мантры, курил благовония…

— Какая свобода существует на земле! Странно. Словно переносите меня на тысячу лет вперед. Такого не может быть. Господин Вилмар, пожалуйста, не сносите мне крышу! У нас же все вокруг половых органов крутится. Вся цивилизация — спор полов — кто кого. А тут их меняют, как хотят, как деталь какую-то. И ещё про любовь говорят… — взвыл Вадим.

— Да. Палтай её любил. Но сердцем. Я это знаю. Он действительно обладал какими-то ненормальными способностями и, всеми своими силами охранял Виктори. Он считал ей дни, когда можно что делать, когда нельзя. Научил её медитировать на гору. Потом познакомил её с философией буддизма… Вот тут-то все и началось. Витори стала нежнее сердцем. Витори стала спокойней. Она стала естественной, но мне стало совсем трудно её понимать.

— Этот гад, наверняка, пудрил ей мозги, чтобы она никуда от него не делась. Он управлял ею, а вас ревновал!

— Нет. Палтай был другой философии. Он любил Витори абстрактно. У них если любят, то хотят, не чтобы кто-то кому-то принадлежал, а наоборот был свободен. Но не как у нас — свободен. Мне трудно это объяснить. Но Палтай видел, что я люблю Виктори, и она переживает из-за меня. Особенно, когда я разорился, и мне трудно было подняться вновь. А разорился я потому что свободу Тайланда перепутал с внутренним развратом. Я быстро понял. И когда мой разврат — похождения в похоть, по девочкам окончился, я обрел ещё один бизнес, правда, потеряв отель. К тому времени Витори стала совсем самостоятельной. Она уже не работала со мной. Она брала много заказов, открыла свою галерею. О ней узнали богатые дельцы. Она нравилась им. Палтай, видимо, понимал, что основные поклонники Виктори пропасти, пустоты, жаждущие наполнения, и помнил, что Виктори, я очень близкий по душе человек. Но знал еще, что европейские женщины не могут быть долго стойки сердцем… И хотя Виктори не такая как все — боялся, что она польститься на кого-нибудь ещё хуже, чем я. Он говорил мне об этом. Я заезжал к ним тогда часто.

— О господин Вилмар, за что ж вы так себя не цените? Все Палтай, да Палтай…