Московские эбани

— Что ты мне налил?! Что ты мне налил?!! — переспросила Виктория и уставилась на Вадима. У него ещё был шанс хоть как-то ответить ей, поддержать, но Вадим беспомощно развел руками в ответ.

— Что это за пойло?! — закричала Виктория, сама от себя не ожидая такой ответной реакции, она хлобыстнула ему в лицо этим проклятым пивом, явно купленным Марианной. А то, что произошло дальше — не могло присниться ей самой в самом кошмарном сне — Виктория крушила все подряд!..

Иногда до её слуха доходили его восклицания типа: "Ой! Да это же мое!.." Но что это том его — у неё не хватало терпения разобраться. Все, что попадалось ей под руку, летело в его сторону: тарелки бокалы, бутылки разбивались о стену и дверь за его спиною, нетронутой осталась лишь чаша с салатом. Марианна, затаив дыхание, ожидала на кого из них она её наденет. Но Виктория не обратила на столь тяжелый предмет никакого внимания и, когда со стола слетело все, что могло слететь, обернулась, дьявольским, словно ничего невидящим, взглядом окинула стеллажи с книгами и все словари, энциклопедии и прочие талмуды полетели в него. А их было не мало, потому что Вадим любил толстые книги. Он машинально ловил их, едва откидывал на диван, приходилось ловить следующую. Когда вдруг и книги иссякли, она лишь секундно оглянулась, открыла дверцу бара и, обнаружив там немалый запас, вымолвив лишь: — "О?!" — схватила бутылки с коллекционным вином и грохнула одна о другую. Дорогое вино пролилось мгновенным потоком, не замочив её костюма, в руках её остались пустые бутылки с огромными выемками посредине. Она удивлено посмотрела на такие эксклюзивные осколки, сказала: "Ах!" и снова обернулась к бару, сказала: "О?!" — И, взяв ещё две бутылки дорогого выдержанного французского вина, точно также грохнула одна об другую.

Марианна и Вадим молча, раскрыв рты, боясь двинуться, наблюдали за нею.

Когда разбитых бутылок перевалило за двадцать, она вдруг, объявив им всем, что устала, и хочет спать, обошла, словно сомнамбула Вадима, вышла из комнаты, вошла в его спальню и упала ничком на его всегда неприбранную кровать.

Тут вдруг Вадим почувствовал себя мужчиной:

— Все! Ты сделала все что могла! Нагадила мне по полной программе! Давай уходи! — Сказал он Марианне наконец-таки твердым голосом.

— Вот еще. — Усмехнулась Марианна, — деньги давай!

— Это ещё на что? — растерялся Вадим.

— На лечение. — Просто ответила Марианна

— Чего?! — Вадим был в полном недоумении.

— Зубки болят. — Спокойно ответила ему Марианна.

И тут забыв про больную ногу, про всякую боль вообще Вадим встал, схватил Марианну на руки, (в такой редкий момент, как ни расслабиться — и Марианна картинно свисла с его рук всевозможными частями тела), и все-таки донес её до двери, отпер дверь и свалил Марианну за пределы своей квартиры.

Но едва захлопнул дверь, удивился, как это он прошагал такое пространство без костылей? Допрыгал до столовой на одной ноге, держась за стену, взял костыли, чтобы доковылять до спальной, но тут раздался звонок. Он бы выдержал этот назойливый звонок, но знание, что в его квартире спит Виктория и этот звонок может нарушить её покой, как он понял, полный покой, после того-то, что она пережила, это знание, заставило его открыть дверь.

Конечно же — за дверью стояла Марианна.

— Дай сто долларов! — кратко сказала она.

У него не было даже злости на Марианну, он ненавидел её, так, что у него не было для неё слов. Спокойно порылся в карманах джинсов и, обнаружив сто рублей, протянул ей.

Она, молча и въедливо, разорвала на мелкие клочки протянутую ей купюру.

Вадим понял, что самое умное его действие было бы: захлопнуть дверь, но он вдруг произнес, сам от себя не ожидая такого благородства:

— И вообще, Марианн, если тебе нужны деньги, можешь их заработать, поухаживав за моим больным товарищем. Плачу сто долларов в неделю, увидев, как она вопросительно приподняла бровки, он продиктовал адрес. Марианна записала. Лишь после этого Вадим понял, что наконец-таки сможет спокойно закрыть дверь, без ожидания несанкционированных звонков.

И вот тут-то все и началось. Но не для Вадима, а для Бориса.

Он лежал на постели и смеялся сам над собой, вспоминая свою попытку стать скалолазом, и всю нелепость происходящего с ним последние несколько дней, а рядом стояли костыли. Теперь, после того, как ему накостыляли и бросили все кому не лень, он мог бы накостылять и сам, и не в переносном, а самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Но только вот кому? И вдруг звонок в дверь. Борис обрадовался и напрягся одновременно — кто бы то мог быть? Разве что сам Вадим мог заехать к нему, если у него с его художницей случился полный облом.

Но была ночь. Вряд ли Вадим будет нестись к нему, делиться впечатлениями в такое время. Может, это соседи-приятели пошли в запой — вот заколесили к нему, как всегда в таких случаях полагается?

Боря на костылях добрался до двери и открыл её.