Московские коллекционеры

Полмиллиона на благие дела оказалось не так уж и много: 150 тысяч — клинике для душевнобольных на Малой Пироговской, еще столько же — Ремесленному училищу для бедных, остальное по мелочи: 10 тысяч Рогожскому женскому начальному училищу, 50 тысяч на Тургеневскую читальню, на земские и сельские школы, приют для нервных больных плюс Раковый институт имени Морозовых на Девичьем поле, благотворительные заведения в Твери и санаторий в Гаграх для больных туберкулезом рабочих. «Добрая была, в беде помогала и пользу людям старалась принести… в округе была самая богатая, и все к ней обращались за помощью лично или… через батюшку. Деньги давала или ткани на приданое бедным девкам. Или на корову, если случался падеж», — вспоминал крестьянин соседней с ее имением Поповка деревни: там только и ждали приезда барыни, чтобы «открыть перед бричкой загонные деревенские ворота» и получить монетку или конфетку.

Морозова была классическим типом прогрессивной благотворительницы, хотя и с ярко выраженным либеральным уклоном. По давней купеческой традиции, она жертвовала исключительно на то, чтобы «лечить или учить народ», в чем значительно преуспела. Варвара Алексеевна состояла членом всевозможных учреждений, начиная с Общества воспитательниц и учительниц и кончая Обществом пособия несовершеннолетним, освободившимся из мест заключения. Ее имя носили начальные классы и ремесленные училища, больницы, родильные приюты и богадельни. Имя В. А. Морозовой было выбито на фронтоне одного их корпусов Народного университета имени А. Л. Шанявского — она дала 50 тысяч на Химический институт. Две тысячи пошли на трехэтажное здание Пречистенских курсов для рабочих в Курсовом переулке, открытых в 1897 году, а в 1919-м преобразованных в рабфак имени Н. И. Бухарина (вряд ли благотворительница догадывалась, что содержавшиеся на ее средства курсы — нелегальное представительство большевиков[83]). Еще три тысячи достались Кустарному музею. Приличная сумма пошла на переезд в Канаду духоборов, пользовавшихся сочувствием Льва Толстого. Однако желавшие получить от Варвары Алексеевны помощь на начинания чисто культурного порядка, далекие от народных нужд, неизменно терпели неудачу. Морозова, к примеру, решительно отказала Станиславскому, просившему денег на Художественный театр; отцы-основатели МХТ долго ей не могли этого простить — к счастью, недоразумение исправил Савва Морозов, кузен ее покойного мужа. А вот устроить в Москве общедоступную читальню и присвоить ей имя И. А. Тургенева (автора не только модных романов, но и программы «Общества по распространению грамотности и просвещения»), она предложила городской думе сама. Профинансировала строительство, а затем и покупку книг для первой в России бесплатной библиотеки-читальни, открытой в 1885 году на площади у Мясницких ворот[84].

Мечты своей юности Варвара Алексеевна реализовала сполна. Последним аккордом стало ее завещание. Фабрикантша Морозова, которую советская пропаганда позиционировала как образцово-показательный экземпляр капиталистического стяжательства, распорядилась перевести все свои активы в ценные бумаги, разместить их в банке, а полученные от этой операции средства передать своим рабочим. Новые хозяева фабрики «Пролетарский труд» так и не успели оценить неслыханную щедрость хозяйки «Товарищества Тверской мануфактуры», умершей за месяц до Октябрьского переворота.

Но ведь не об одном только народном образовании радела молодая богатая вдова, не утратившая ни женской привлекательности, ни желания нравиться. Ей хотелось бывать в обществе, принимать гостей, путешествовать, короче, пользоваться всеми благами, которые предоставляли свободной 35-летней женщине ее миллионы. Прежде всего она избавилась от воспоминаний о двенадцати годах вынужденного замужества, проведенных в «купеческом углу» за Яузой. Уехать оттуда следовало хотя бы только из-за одного названия переулка, где проживали Морозовы, — Дурной[85]. Старый дом Варвара Алексеевна без всякого сожаления передала Ремесленному училищу, а сама переехала в самый центр города — на Воздвиженку. Вдова с тремя детьми купила бывшее владение князей Долгоруких в нескольких шагах от Кремля и начала строительство. Модный архитектор Роман Клейн, который прославится зданием Музея изящных искусств на Волхонке, построил ей особняк в классическом стиле: с колоннами, грифонами, стилизованными лилиями и фонтаном в саду. Дом был поместительный: двадцать три комнаты с мраморными каминами (в цокольном этаже, в просторечии именуемом полуподвалом, еще девятнадцать). Хозяйка явно рассчитывала на многолюдные приемы — расписанный в помпейском стиле огромный зал с легкостью мог вместить не менее трехсот гостей.