Московские праздные дни. Метафизический путеводитель по столице

Мы «дышим» в ней временем. Время меняется в Москве мгновенно – на Рождество, Сретение или Покров – как если бы, открывая и закрывая двери, мы переходили из одного помещения года в другое.

Год выстраивается анфиладой, суммой помещений во времени, по-разному освещенных. В иных залах более тьмы, чем света. В «темных» помещениях октября, ноября и декабря праздников довольно; они смотрятся отдельными самосветящими фигурами на фоне поздней осени и зимы.

Черчение заканчивается.

Снова перед нами черная доска (времени). Тьмы больше, чем света; белые точки и штрихи – праздничные дни – окружает ночь. Главное содержание праздников поздней осени – ожидание нового света в точке Рождества. Время как будто пусто, течение его незаметно, но на самом деле оно хорошо спрятано. Календарь, словно шар, закатился в лунку, погрузился в темные воды вечности. Год коснулся своего дна. С закрытыми глазами Москва наблюдает бесконечность времени. Философствует, празднует ночь, молчит. Это время без времени: сфера московского года выйдет на поверхность и покатится далее в первое мгновение Рождества.

* * *

Упражнение завершено. Все сходится: «геометрически» (душевно) точно совершился праздничный пульс года. Москва вдохнула и выдохнула – так глубоко, что в ноябре оказалась как будто в минус-пространстве. Наша предварительная «пифагорова» схема – точка – линия – плоскость – пространство (света) и затем его, света, преображение, сжатие, возвращение в точку – нашла себе определенное подтверждение. Год нарисовался правильной фигурой (наше воображение так его представило, так подсказало наше желание: мы хотим видеть год правильной фигурой, того же хочет и Москва – чтобы у нее было все в порядке с «чертежом времени»).

Мы заподозрили также паузу, перерыв в годовом цикле, когда время «отдыхает», прячется от Покрова до Рождества.

Год не просто длится, он пульсирует, живет, и каждая стадия этого одушевленного пульса отмечена своим особым праздником. Московский праздничный год оказывается фигурой целостной, «черченой», неравнодушно сочиненной.

Круг московского календаря в «пифагоровых» измерениях (роста, сжатия, преображения пространства времени и его «отсутствия» на отрезке от Покрова до Рождества).

Последние два праздника условно симметричны

Некоторое время я предполагал оформить эту книгу наподобие комикса; в ней должен был действовать человек Москва (анонимный, праздный персонаж). Но затем явилось это простое соображение: не только он сочиняет Москву, но и она его сочиняет, водит по его голове колесиком календаря. Встречный процесс: выдумывание идеального города и попутное преображение горожанина. Такой сюжет не раскладывается напрямую в комикс – тут требуется рисование иного рода

Это самое важное приобретение в исследовании московского календаря. Не так важно, что «идеальный» сюжет роста и сжатия года счастливым образом замыкается, – мы рисовали его сами, притом достаточно свободно. Гораздо важнее то, что, сочиняя, мы постепенно московским образом меняемся сами.

Незаметным, самим собой происходящим ходом событий, празднуя, мы укладываем Москву в пространстве своей памяти. В помещении воображения, которое синхронно с Москвой «дышит» согласно световому пульсу года: так нам открывается переполненная праздниками московская сфера.

Идеальная фигура, лучшая из всех возможных.

Москва есть сфера перманентного сочинения во времени: такова ее идеальная форма. Москва – это живая сфера праздников, извлеченная человеком из небытия, равномерного, астрономически выверенного, «мертвого» хода времени.

ЧЕЛОВЕК МОСКВА

Итак, идеальная, лучшая из всех возможных, «круглая» Москва нарисована нами на праздники. Она есть продукт нашего коллективного сочинения.

Все московские праздники были кем-то и когда-то выдуманы и расставлены по своим местам. Это было сложное, зачастую анонимное, совместное, очень постепенное и сокровенное дело – строительство «праздной» Москвы. Удивительное дело: к примеру, в нем не имел обычной силы чиновный авторитет – сколько праздников, выдуманных властью по всякому удобному для себя случаю, канули в Лету? А если остались, то переменились так, что Москва и не помнит исходного, чиновного действия сверху. В Москве прежде всего празднует личность. Фильтр личного предпочтения постепенно освобождает новоизобретенный праздник от казенного налета, от политической и любой другой корысти и оставляет в календаре то, что нужно человеку: помещение во времени, чертог веселия и покоя, поле для свободного умствования и вольного разговора или такого же, никем не навязанного молчания. Вот праздник.