Московские праздные дни

А сказки о мертвой и живой воде? Брюс разнимает на части своего ученика и составляет его заново. Затем, спустя девять месяцев, колдун прыщет на тело ученика живой водой, и ученик просыпается, жив и здоров. Так, согласно еще одной легенде, заканчивает свою жизнь сам ужасный всевидец. Сговорившись с тем же учеником, он проводит опыт над собою, дабы против природы омолодиться. Дело кончается тем, что ученик с женой колдуна договариваются и не только не оживляют его, но даже не сращивают, а, расчленивши, прямо по частям и хоронят, здесь же, в башне, после чего живут во блуде. Затем появляется Петр и жестоко наказывает обоих, Брюса же более не воскресить, поскольку рецепт зелья времени потерян навсегда.

Между прочим, Брюс был похоронен не в башне, но, как и полагалось ему, на Немецком кладбище. Зато могила его сделалась на долгие годы обиталищем невнятных сил, теней и духов. Домов Брюсу приписывали в Москве несколько, и все как один, они были отмечены чертовщиной. В одном, кажется, в Большом Харитоньеве переулке — от Сухаревки недалеко — в стену был помещен заколдованный камень с письменами.

Расшифровав надпись и повернув камень, можно было добраться до клада и проч.

Все это не о Брюсе, но о тени его. Той тени, что за всяким человеком-стрелкой, дающим некоторый существенный ориентир (так же и Сретенка есть несомненный ориентир на круге московского компаса).

Но как страшна для Москвы эта тень! Она прямо проваливается в пустоту, которая и есть для Москвы петрово пространство.

*

Здесь важно различить «пространственный» прием Петра, первый — сретенский — опыт преобразования Москвы, который, будучи применен в дальнейшем во все увеличивающемся масштабе, привел к раздвоению столицы и образованию Петербурга и, неизбежно, к революции. Все это связывается в одну февральскую картину Москвы, где трещина между зимой и весной, покоем и движением показательно совпадает с петровским сюжетом, — и с улицей, идущей из центра, по карте вверх, к Полярной звезде — строго вертикально.

*

Заметки в февральском и мартовском календаре, которые производились без определенного плана (наверное, так сказалось сезонное предпочтение), составились в короткую цепочку, на первый взгляд, особо не связуемую. И все же есть нечто общее в этих записях: все они так или иначе говорят о линии, о связи и разрыве, о трещине, о петербургских нестроениях.

21 февраля 1722 года. Петр I издает Указ о престолонаследии в империи.

Того же 21 февраля, 1816 года. Начало движения декабристов.

24 февраля 1882 года. Началась телефонизация России.

1 марта 1861 года. Отмена крепостного права.

1 марта 1881 года. В 3 часа 30 минут по полуночи умер после покушения Александр II, царь-освободитель.

2 марта 1855 года. Умер российский император Николай I.

2 марта 1917 года. Николай II подписал отречение от престола в пользу своего брата Михаила.

11 марта (по старому стилю) 1801 года. В замке Архангела Михаила (Инженерном) в Петербурге убит заговорщиками Павел I.

Что-то последние четыре пункта уж очень мрачны. Это уже тенденция; сказывается невольное намерение собирателя, готового услышать в феврале один только революционный противуромановский тон.

И все же можно отметить общее февральское напряжение петербургской (именно романовской) сферы, той, что разрешилась в 17-м году «масленичной» революцией.

*

Еще раз: февраль — это «петербургский сезон» в Москве. Мы разбираем московские праздники и церемонии, тенденции и предпочтения, вольные и невольные. Картина революции, равно и метафизический ее чертеж, в самом Петербурге, несомненно, имеет свои смыслы и сюжеты, резоны и перспективы.

Иногда на одно и то же событие две столицы смотрят с противоположных сторон; что для одной хорошо, правильно, для другой фатальная ошибка.

Москва желает на свой лад праздновать февраль. У нее есть для него церемонии куда более комфортные, хоть и на ту же тему (встречи времен), но без душегубства и разрезания города геометрическим «скальпелем» (меридианом).

Масленица

Масленица — праздник переходящий, но он уверенно соотносится со «стационарным» Сретением. Связь между ними неслучайна. Оба праздника говорят о встрече времен, об их напряженном диалоге. По-прежнему две стороны в февральском диалоге, две точки на чертеже очевидны: Сретение соединяет Ветхий и Новый Заветы, Масленица — зиму и весну.