Московские слова, словечки и крылатые выражения

Ростопчин в своем доме на Большой Лубянке, чудом спасенном от фугасов, которые французы, уходя из Москвы, заложили в его печи, давал бал в честь генералов и офицеров — участников сражений. Дом, двор и улица были иллюминированы гирляндами разноцветных фонарей, повсюду развешаны аллегорические картины, изображающие победу России над Наполеоном. Во дворе и на улице стояли столы с угощением для народа, хоры песельников пели военные и народные песни. Среди прочих был исполнен специально написанный по мысли и заказу Ростопчина гимн на стихи Н. В. Сушкова, в котором проводилась идея: французы сожгли Москву, а русские на их варварство ответили великодушием и пощадили Париж. Впервые эта тема прозвучала в русской поэзии именно в этом гимне, исполненном на балу Ростопчина на Большой Лубянке, а уже затем ее развивали многие поэты.

Други! слушайте, как Царь в Париж входил:
Он святые храмы Божьи не сквернил,
Он с Угодников оклады не срывал,
Он палаты каменны не выжигал,
И в покое он оставил весь народ.
И никто-то наших Русских не клянет.
Грянем! в голос, в лад ударя по рукам:
Слава батюшке-Царю! хвала полкам!

А русские солдаты, уходя из Парижа, сложили песню о том, как француз стал расхваливать свой Париж, а русский солдат ему отвечает:

Ты Париж ли, Парижок, Париж — славный городок!
Не хвались, вор-француз, своим славным Парижом:
Как у нас ли во России есть получше города.
Есть получше, пославнее, есть покраше, почестнее,
Есть получше, есть покраше —
                                             распрекрасна жизнь-Москва.
Распрекрасная Москва — всему свету голова…

Русские пословицы и взгляд Л. Н. Толстого на Отечественную войну 1812 года

Народной концепции истории Отечественной войны 1812 года придерживался Л. Н. Толстой. Ее он проводит в романе «Война и мир» и объясняет в одном из исторических отступлений четвертого тома.

Вот эта страничка народной теории Отечественной войны 1812 года.

«Представим себе, — пишет Лев Николаевич, — двух людей, вышедших со шпагами на поединок по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым — поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что человек, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем, воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.

Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, — историки, которые писали об этом событии.

Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война — все это были отступления от правил.

Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидел поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существуют какие-то правила для того, чтобы убивать людей).

Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что высшим по положению русским людям казалось почему-то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tiercet сделать искусное выпадение в prime и т. д., — дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупою простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.