Московские сумерки

– А тот, что был с ней, – ее будущий муж?

– Нет. Для нее это слишком жирно.

– Максим Николаевич Градский? Почему же Макс для нее слишком жирен?

– У него отец первый замминистра общего машиностроения.

Чантурия любил, чтобы жизнь протекала без осложнений, но почему-то так никогда не получалось.

– А чем же этот сынок заместителя министра зарабатывает себе на жизнь?

Стонов сразу же стал уходить от ответа:

– Я точно не знаю.

– Ну, а как же вы с ним познакомились?

– Да я его в тот вечер впервые увидел. Он пришел со Светой.

– Со Светой, которую вы и знать-то толком не знаете?

– Она сестра Арканова. Поэтому-то я и пригласил ее.

– Конечно. Итак, вечер в кооперативном ресторане… Все гости вносят помаленьку в общий счет?

– Я был готов заплатить за нее.

– А за ее знакомого, сынка замминистра?

– И за него, конечно…

– Конечно. Вы даже не знаете, на что живет этот сынок первого замминистра. Чем же он занимается, как вы думаете? Ну, примерно?

– Не знаю.

– Вы просидели за одним столом весь вечер, выпили три бутылки шампанского и две водки на шестерых, а он даже и не заикнулся, чем занимается?

Стонов в своем заявлении не писал, сколько водки и вина они выпили, но сразу сообразил, что капитан правильно перечислил количество бутылок.

– Помнится, он назвался вроде инженером. Да мне, в общем-то, все равно. Я не расспрашивал его: как-то не очень вежливо расспрашивать.

Что же касается осведомленности Чантурия, то он лишь на глазок прикинул примерное число бутылок, выпитых на дне рождения Стонова. Застолье было не слишком широким: там, где гуляют трое русских мужчин, обычно за вечер выпивают пару бутылок водки. Ну, а на дне рождения требуется и шампанское.

Светлана Калинина оказалась красивой женщиной. Она действительно держалась как балерина. Волосы у нее были рыжеватые, а глаза по-восточному миндалевидные – в ней чувствовалась татарская кровь, причем от предков в близком колене.

– Рад, что ваша ножка в порядке, – так поприветствовал ее Чантурия, когда она села за столом напротив него.

– Вы и это знаете? – спросила она, но без удивления в голосе, а только дав понять, что ей неловко от его слов.

Одна из особенностей его работы заключалась в том, что следователь, показав чем-то, что знает тайны допрашиваемого, тем самым заставлял его нервничать.

– Ваш знакомый Стонов сказал мне об этом, – постарался успокоить он Светлану.

– А… это приятель моего брата, – сказала она.

– Насколько хорошо вы его знаете?

– Да я его, в общем-то, и не знаю. Знакомы только через Славу.

– Слава – это ваш брат? Арканов?

– Да.

Она осторожно подбирала ответы, так как поняла, что его сочувственные слова – только игра. Но в то же время они звучали искренне. Самым трудным в его работе было притворяться искренним в нужный момент.

– Где вы работаете, товарищ Калинина? – спросил он, принимая более официальный тон, в надежде, что это успокоит ее. Она и ответила в сугубо официальном тоне:

– Я работаю в Научно-исследовательском институте органической химии.

– Переводчицей?

– Да, переводчицей.

– А где вы обычно работаете?

– Как правило, дома. Я прихожу в институт за текстами, но основную часть работы делаю дома. У меня там собрана неплохая библиотека.

– Вам повезло.

– Какое уж тут везение! Я восемь лет ее собирала.

– Вы также работаете переводчицей и у иностранных бизнесменов?

– Время от времени, по просьбе Торгово-промышленной палаты СССР.

– Как часто?

– По-разному. Иногда по нескольку дней в неделю, иногда раз в месяц.

– Что, иностранцы, с которыми вы работаете, по большей части из химической промышленности?

– Вовсе нет. Переводческая работа не обязательно связана с техникой. Вот и сейчас я; например, работаю с фирмой, которая хочет продать нам обувь.

– Как называется эта фирма?

– «Юнайтед шу». Американская компания.

– А с кем из этой фирмы вы работаете?

– С их начальником отдела по торговле с другими странами и его помощником.

– Как их зовут?

– Начальника – Рональд Джеймс, а помощника – Джеф Миллингтон.

– Когда в последний раз вы виделись с кем-либо из них?

– На прошлой неделе. Они приехали и уехали. Должны вернуться через месяц.

– Они чего-нибудь добились здесь?

– Ничего. Как вам известно, наш народ не может себе позволить носить иностранную обувь. «Скандал! Какой скандал – мы вынуждены покупать обувь за границей! Купите лучше что-нибудь у нас, – вот что обычно говорят в наших торговых организациях иностранцам. – Вот тогда мы и станем обсуждать закупки вашей обуви». Ну, а что у нас есть дельного предложить иностранной фирме? Ничего. Совершенно ничего! Вот уж действительно скандал, но так оно и есть.

Он удивился такому напору.

– Похоже, вы принимаете свои дела с бизнесменами слишком близко к сердцу, – промолвил он.

Она только фыркнула:

– Я принимаю близко к сердцу собственную обувь – вот и все тут.

Она села боком на стуле и выставила один сапог так, чтобы ему было видно.

– Я сломала каблук на нашем социалистическом тротуаре, здесь рядом, на улице Кирова. Наши тротуары ремонтируются безобразно.

– Но ведь и климат-то у нас какой неравномерный – то мороз, то жара!