Московские тени

– А этих мало? Ты вдумайся только:

Я понимаю мир как Благо.
Я ощущаю мир как Зло.

Это ж вселенная целая! Вся наша гнилая цивилизация встает перед глазами с ее грязью, уродами, вот такими деревьями. – Борис показал пальцем на саженец в ногах у тетки слева; та тут же нахохлилась. – Не встает перед глазами?

– Да нет.

Борис изумляется:

– Да ты, Хрон, вконец отупел! Вот тебя цивилизация настолько отравила, что Зло ты уже считаешь Благом.

– Не считаю я ничего. Просто в мире ничего нет хорошего ни для меня, ни для тех, кто меня окружает. И надеяться не на что.

– Ну ёп-та! – Борис по-настоящему завелся. – Но теоретически же должно быть хорошее. Такое глобальное, чистое Благо, благодать, которую мы, наши сраные предки, точнее, утопили в говне. А?..

– Молодой человек, да перестаньте вы материться в конце-то концов! – прорвало тетку с деревцем между ног. – Сколько можно? Я сейчас за милицией схожу.

Борис ошалело посмотрел на нее, потом хлопнул себя ладонями по коленям:

– Вот пять дней в неделю приходится в офисе по восемь часов подряд улыбаться каждому рылу, так и в выходные расслабиться не дают!

– Идите в пивнушку и расслабляйтесь.

– Матушка! – обычно визглявый голос Бориса сейчас напоминает рычание, – я без тебя в курсе, где мне расслабляться. Ясно, нет?..

Каждые пять-семь минут то с одного конца вагона, то с другого начинают громко, неестественно внятно, с выражением рекламировать товары транспортные торговцы. В основном это молодые люди интеллигентного вида, мужчины и женщины. Торгуют всем подряд: батарейками, шоколадом, обложками для ученических тетрадей, бритвами «Бик», носками… Перед тем как пойти вдоль сидений, они расхваливают свои товары по уникально низким ценам. Но редко кто покупает. Более-менее, как я заметил, с наваром остаются продавцы газет и какой-то парень, торгующий лекарством на основе яда кобры «с аннотацией на русском языке». Лекарство раскупали в основном пенсионеры, для которых оно с «благотворительной скидкой» – всего двадцать рублей.

Тетка с саженцем тоже купила тюбик. Борис хмыкнул и, потянувшись к нам с Дэном, сказал довольно громко:

– Тоже жить хочет!

– Посмотрю я на тебя в пятьдесят пять лет, – огрызнулась тетка.

– Вряд ли дождетесь…

Вот тащится, толкая стоящих в проходе пассажиров, мужчина с асимметричными усами и в выцветшем камуфляже. Может, и действительно бывший офицер, не спорю, но скорее – просто переодетый в него, чтоб людям на жалость давить… Вместо правой ноги у него протез, штанина специально завернута до бедра, и видно скрепление протеза с отнятой по колено ногой, ремешки. Правая рука кончается локтем, остренький обрезок ярко багровеет толстым, достаточно свежим шрамом.

Мужчина тащится по проходу, молча держит в левой руке камуфлированную шапочку, которую в армии называют «пидарка». Туда, по идее, должны класть деньги на пропитание инвалиду. Но пассажиры, мельком взглянув на него, опускают лица поближе к книгам, журналам или уставляют их в окна, ожидая, когда калека минует их.

Он доковылял до двери, бросил пидарку на голову, толкнул дверь, направляясь в следующий вагон.

– Бля, контролеры! – зашипел Борис.

Дэн обернулся, я тоже. В противоположном конце вагона двое парней в форме железнодорожников начинают проверять билеты. Хорошо, что с одного конца начали, а не взяли вагон в кольцо.

Дэн по-быстрому застегнул сумку, поднялся, скомандовал:

– На подрыв!

Мы убрались в тамбур, понаблюдали, как парни медленно приближаются к нам, по пути ругаясь с пассажирами и уговаривая кое-кого платить штраф или сойти с электрички на ближайшей станции. Некоторые собирали вещички и направлялись на выход.

Мы тоже сошли, перебежали в тот вагон, откуда пришли контролеры и, обосновавшись в тамбуре, закурили.

– Через две остановки – наша станция, – сказал Дэн.

– Какая?

– Можайск.

Борис наморщил лоб, вспоминая:

– Можайск, название известное. А ты бывал в нем?

– Еще нет, – ответил Дэн, – сегодня, надеюсь, осмотрю.

– А если дыра?

– Да не должно быть. Древний город, чуть ли не старше Москвы. Районный центр.

Борис вспылил:

– Вот я всю жизнь мечтал в райцентре куражить! Охренительно, слушай!

– Ну езжай в Сочи, в Ялту! – тоже вышел из себя Дэн. – Возьми отпуск и гони на Кипр!

– Не дают мне отпуска. – Борис моментом тускнеет. – Полтора года работаю и больше недели из-за гриппа не отдыхал…

– А чего тогда наезжаешь?! Извини, я тебя не могу на самолете свозить к морю, на золотой пляж. Два часа туда лета, два – обратно. Полтора дня там. Ништяк?

Тут меня осенило:

– Под Можайском где-то тоже море есть.

– Какое еще море? Ёкнулся, Хрон?

– Ну, наверное, водохранилище просто. Называется – Можайское море.

Борис плюнул на стену тамбура, сунул в плевок окурок. Обидчиво пробормотал:

– Вот сам и купайся там.

3

Но когда оказались на платформе Можайска, настроение Бориса вновь поднялось. Он распахнул кожаную куртку, поднял руки, тряся пустой бутылкой аперитива и, показывая людям и веселому солнцу застиранную серо-белую джинсовую рубашку, громко объявил:

– О-о, вот и сошел на эту убогую землю коронованный принц Армагеддона!