Московские встречи

Осень 1938 года. Взоры всего передового человечества с тревогой устремлены к осаждённому Мадриду. Над городом, над кварталами плывут дымные облака пожарищ. Фашистские лётчики стремятся выполнить приказ генерала Франко: «Разрушить Мадрид квартал за кварталом!»

Разве можно в эти дни усидеть на месте, не побывать там, где решается судьба республиканской Испании!

Но как туда попасть?..

Одесса! Отсюда направляются советские корабли с грузами продовольствия для героического испанского народа.

Здравствуй, Одесса!

Одесские журналисты до сих пор разводят руками от удивления.

— Нам в подарок был преподнесён «большой арбуз». Розенфельд и Корольков прибыли в город инкогнито. В Одессе их знали в лицо; чтобы не возбуждать лишних подозрений, они появлялись на улицах или очень рано или поздно ночью. Их рейс: гостиница — Управление Черноморского пароходства.

Журналисты — народ наблюдательный: раз появился Розенфельд, значит, жди важных событий! Но меньше всего ожидали одесситы от прибывших москвичей этого «подарка». Розенфельд и Корольков поступили на корабль, отходящий в Испанию… рядовыми матросами. Они скрыли от Управления пароходства свою настоящую профессию.

Жаркое утро. У пирса стоит огромный «Трансбалт». На блоках спущена «беседка», в ней сидит матрос и красит борт. Он увлечён своим занятием. С борта корабля по всему порту разносится громовой голос боцмана.

На палубе появляется в рабочей брезентовой робе и полосатой тельняшке Розенфельд, он держит в руках ведро, лицо его растерянно.

— Юрка, — кричит он вниз, — боцман какую-то команду подаёт!

И Корольков (это он раскачивается в «беседке», орудуя малярной кистью) отвечает приятелю:

— Делай что-нибудь! Бери швабру и начинай мыть палубу…

Корабль вот-вот должен отправиться в рейс, и так обидно в последнюю минуту быть списанным на берег. Нет, черт возьми, пусть там орёт непонятное боцман, швабру в руки — и Михаил с остервенелым ожесточением начинает драить палубу… Боцман любуется старательным моряком.

Через три года все впечатления войдут в книгу «Морская тайна». Приписанные другому герою, преломленные через призму личных и непосредственных переживаний, они приобретут бесценную простоту художественной правды.

Сжигаемые жестоким солнцем, словно приподнятые на воздух, качаются в дымке белые дома Алжира. Морской переход полон опасностей, подводные лодки фашистов топят мирные корабли. Ночью пароход отрывается от берегов Африки. Ты не спишь, с нетерпением ожидая утра, чтобы первому увидеть суровое побережье Испании.

И может быть, здесь, в одиночестве, под звездами чужого неба впервые приходят образы героев будущей ненаписанной книги о героях Мадрида…

С рассветом на горизонте открылись далёкие горы.

Вот она, Испания…

Серые скалы окружили спокойную бухту Картахена. На рейде в загадочной тишине медленно разворачиваются на якорях иностранные военные корабли.

На вершинах скал старинные каменные башни с орудиями. Ночью Картахену бомбили фашистские самолёты.

Погибло несколько рабочих семей.

Об этом рассказывает человек в берете с выпирающим из-под пиджака револьвером, с воспаленными от бессонницы глазами — чиновник испанского правительства.

— За несколько часов до налёта германский крейсер экстренно снялся с рейда и ушёл в море. И тут, сразу… самолёты. Надо признаться, — устало улыбается испанец, — немцы в высшей степени внимательны к нам. Они всё время снуют у берега. На днях ни с того ни с сего два торговых судна привезли к Картахену… вино и фрукты! Ввозить в Испанию вино — это то же самое, что притащить зимой к вам, в Архангельск, баржу со снегом и льдом…

Несмотря на усталость и бессонную ночь, ты аккуратно заносишь в записную книжку все разговоры и впечатления. Читатель нетерпеливо ждёт твоих телеграмм…

Пароход выходит из бухты. Побережье пустынно. В вечерних сумерках на горизонте засверкала дрожащая золотая нить огней Аликанте. В порту пароход встречает восторженная толпа испанцев. Трап дрожит от топота ног. Незнакомые люди дружески обнимают матросов и кочегаров. «Вива Руссиа!» Ты внимательно вглядываешься в возбуждённые лица гостей, запоминая их характеры, одежду.

С винтовками в руках, разукрашенные значками и жетонами, с цветистыми повязками, перевитые лентами патронов бойцы носят на фронтовых шапочках вместо кокард… зашитые ружейные патроны.

Старик в чёрном берете показывает свежий шрам: он только что из госпиталя. Это пустяки, сегодня он снова уходит на фронт!

Моряков увозят в город.

Вдоль набережной, по тенистому пальмовому бульвару, заложив трости за спину, медленно гуляют иностранные дипломаты в котелках. С балконов зданий свешиваются флаги коммунистов, анархистов, социалистов. Проносятся автомобили, оклеенные цветными пропусками, плетутся старинные повозки — кочи, запряжённые мулами. На тротуарах, заставленных столиками, иностранцы, откинувшись в креслах, пьют утренний вермут, а рядом у киосков стоят, придерживая винтовки, добровольцы, уезжающие на фронт. Ты смотришь на сытые, холёные лица иностранцев, на этих увешанных патронами бойцов, и в памяти возникают строки из светловской «Гренады»: