Московский апокалипсис

Карета развернулась и поехала к Никольским воротам. Мортира Макаровна жестом велела Ельчанинову сесть на пол у её ног. Тот послушался, и девушка накрыла его с головой своей необъятной юбкой. Предосторожность оказалась не лишней. Перед башней экипаж остановился. Дверь распахнулась, и внутрь просунулась усатая физиономия. Постовой увидел двух дам в слишком ярких платьях, и рыжего плута при них. Несколько секунд он молча смотрел, что-то медленно соображая. Ахлестышев вынул из “маньки” очередной листок и протянул тугодуму.

– И ты заходи! Три франка за час.

Тот сосредоточенно молчал.

Наконец, Кулеврина глупо хихикнула и помахала французу рукой. Лицо караульного растянулось в улыбке.

– А-а-а…

Он закрыл дверцу и крикнул:

– Пропустить!

Колёса застучали по мостовой. Последний пост – в арке Воскресенских ворот Китай-города – пропустил их без досмотра. Когда экипаж свернул в Лоскутный переулок, Пётр осторожно похлопал штабс-капитана по угадывающейся голове.

– Егор Ипполитович, можете вылезать! Или вам там понравилось?

Сконфуженный и одновременно счастливый Ельчанинов вылез наружу – и попал в объятья своих спасителей.

Глава 12 “Победители”.

Осень в этом году была удивительно тёплая. Стояли сухие и ясные дни. Солдаты охотно ночевали на улице, а не в душных домах – так было славно под открытым небом. Армия дожидалась решения своего императора и никуда не торопилась. В домашнем театре Познякова на Большой Никитской открылся Московский Комеди Франсез. Названия комедий звучали для утомлённых войной людей, как музыка: “Любовник, сочинитель и лакей”, “Оглушённые, или Живой труп”, “Притворная неверность”, “Игра любви и случая”, “Проказы в тюрьме”, “Три султанши”, “Любовные безрассудства”… Сёстры Ламираль исполняли настоящие русские танцы. Оркестр был набран из полковых музыкантов, но играл недурно. Зрители в потёртых латаных мундирах охотно отдавали три франка за место в партере, и пять – в ложе. Генералы и офицеры платили больше и никогда не требовали сдачи. Даже солдаты, имевшие право на половинную скидку, отказывались от неё и щедро бросали кассиру серебро. В фойе продавали прохладительные напитки. Наполеон собирался требовать дополнительных актёров из Парижа, а вице-королю^[79] приказал доставить певцов из Милана. И лишь немногие из посвящённых знали, что император нервничает и с нетерпением ждёт писем баронессы фон Цастров или ответа русского государя. Ни того, ни другого он так и не получил, как вдруг 1 октября в Москве выпал снег.

Стало ли это сигналом для Наполеона или так совпало, но на следующий день из Москвы в Смоленск вышел первый большой обоз. Он вёз раненых генералов и старших офицеров. Тогда же император произвёл смотр безлошадным кавалеристам и поразился их количеству. Было решено сформировать из горемык пехотные батальоны и усилить ими кремлёвский гарнизон. Заодно зачем-то переоборудовали в крепость Ново-Девичий монастырь.

Третьего октября вывезли ещё 1400 раненых офицеров всех чинов; нетранспортабельных приходилось оставлять в Москве. Под конвоем португальского батальона, известного своей жестокостью, к обозу присоединили 1200 русских пленных.

Четвёртого октября погода опять наладилась, стало по-летнему тепло. Бонапарт лично приказал снять крест с колокольни Ивана Великого. Аккуратно сделать это не удалось: крест сбросили и он разломился. Оказалось, что внутри крест не серебряный, как думали, а железный и только обложен тонкими серебряными пластинами. Тем не менее, было приказано вывезти его в Париж, как почётный трофей. В Успенском соборе установили плавильные тигли и весы, и начали переплавлять церковную утварь в слитки. При вступлении в Москву удалось захватить девять с половиной миллионов рублей звонкой монетой. Кроме того, в храмах было награблено и переплавлено 20 пудов золота и 320 – серебра. Всё это отправили следом за ранеными и пленными под охраной целой дивизии.

Шли приготовления и не видимые постороннему глазу. Камер-фурьер Феликс сообщил Ахлестышеву о секретных распоряжениях Наполеона. Тот дал команду не присылать в Москву артиллерию, а идущие пополнения задержать в Вязьме, Можайске и Гжатске. Кроме того, стоящие особняком корпуса Жюно и Нея получили приказ соединиться с основными силами. Феликс сказал Петру:

– Всё, мы готовимся убегать что есть духу. Нельзя ли получить от вас пропуск? На случай, если нас поймают казаки…

Пятого октября началась огромная раздача по армии. Солдаты и офицеры получили жалование, а также бельё, тулупы, водку и хлеб.

Шестого октября, проводя в Кремле очередной смотр войскам, Наполеон внезапно услышал с юго-запада сильную пушечную канонаду. Вскоре прискакал адъютант Мюрата и доложил, что авангард атакован превосходящими силами противника и вынужден отступить. Потеряно 4000 человек и 36 (!) орудий. Русский медведь накопил силы и решил попробовать их в деле…

Это первое наступательное движение Кутузова словно пробудило Наполеона. Он вновь сделался энергичным и приказал войскам на следующий день покинуть Москву.