Московский бродвей

– Не понимаю, Глеб Анатольевич, о чем вы? Какое преследование, какая машина? Я тут был по делам, вышел поздно, шел на автобусную остановку… А тут меня по башке. Может, это по какому-то из моих прошлых дел? Так вы скажите толком.

– Слушай, – перебил меня главарь, – тебе отсюда не выбраться. Единственный способ – рассказать нам, где тот, кто сидел у тебя в машине, когда мы появились. Ты понял?

Я опять сделал большие и недоуменные глаза:

– Нет, не понимаю, о чем вы. Я сюда на автобусе приехал.

Глеб Анатольевич укоризненно покачал головой и негромко произнес:

– Эх, не люблю я адвокатов. Вечно везде свой нос поганый суют, языком чешут что метлой машут. Козлы… Да еще и на допросах теперь присутствовать им разрешили. Взять бы вас да и посадить в Бутырки, всех разом. Чтобы узнали, где раки зимуют… Говори, блин, куда Петю дел!

Последнее предложение он почти прокричал, перейдя на визгливый фальцет.

– Да я рад бы… – совершенно спокойно продолжал я. – Но не знаю, что вы хотите…

– Будешь говорить, собака! – заорал он так оглушительно, что чуть не лопнули мои барабанные перепонки.

При этом он схватил меня за грудки и пару раз тряхнул. Ощущения мои при этом передавать отказываюсь. Я был почти уверен, что вот-вот голова отвалится и покатится по полу в дальний угол…

– Будешь говорить?

На его лбу выступили крупные капли пота, а глаза чуть не вылезали из орбит.

– Да… – негромко произнес я.

Он тут же отпустил меня и сел на свой стул:

– Говори.

Я засопел, прокашлялся и с выражением произнес:

– Разрубил березу на поленья он одним движением руки. Мужики спросили: «Кто ты?» – «Ленин!» Так и охренели мужики…

Видели бы вы их недоуменные рожи! Черт, головная боль мешала мне полностью насладится этим зрелищем.

– Чего это он несет? – спросил кто-то из бандитов.

– Он, кажется, принимает нас за идиотов! – пробасил Мамонт.

Глаза Глеба Анатольевича заметали молнии. Они стали похожи на раскаленные угольки. Теперь от них можно было спокойно прикуривать.

– Мамонт!

Тот с готовностью вышел из шеренги бандитов, засучивая рукава. Впрочем, Глеб Анатольевич, внимательно его оглядев, махнул на него рукой:

– Нет, тебе нельзя. Еще убьешь ненароком.

– А чего? – обиделся Мамонт. – Давайте я ему руку о сейф сломаю. Или кодексом нос сверну!

Что-то странноватая у них лексика, у бандитов этих… Впрочем, размышлять времени не было.

– Нет! – закричал Глеб Анатольевич. – Иваненко, ты! Давай приступай как ты можешь.

Иваненко оказался довольно тщедушным человеком с худым лицом. В руках у него имелся небольшой чемоданчик. Он поставил его на стол и открыл. В чемодане имелись разные инструменты типа пассатижей и напильников, веревки, ножницы, какие-то электрические провода. Сбоку лежал противогаз.

Глеб Анатольевич повернулся ко мне:

– Ну что, адвокат, сейчас мы на тебе все это испробуем. – Он кивнул на чемоданчик. – Хочешь?

– А как это? – недоуменно спросил я, чем вызвал дружный хохот его подручных. Честно говоря, увидев этот «набор юного гестаповца», я потихоньку начал смекать, что к чему.

– Ну что, Глеб Анатольевич, начнем со «слоника»? – гадко улыбаясь, спросил Иваненко.

– Давай, – прорычал шеф, – только осторожно. А то он после удара Мамонта может откинуться.

Иваненко достал противогаз с длинным хоботом и натянул его мне на голову. Затянул на затылке резиновый ремень. А потом начал потихоньку сжимать рифленый шланг…

Я, конечно, набрал в легкие сколько мог воздуха и через некоторое время, когда Иваненко совсем сжал шланг, начал делать вид, что задыхаюсь, постепенно увеличивая интенсивность. Удушить меня они не собирались – это ясно, значит, чем больше я буду мотать головой и хрипеть, тем раньше они снимут противогаз…

Однако Иваненко был не так прост, как казалось. Он некоторое время сжимал шланг, а потом чуть отпустил. Я инстинктивно вдохнул воздух, а Иваненко тут же снова сжал. Вот тут я начал задыхаться по-настоящему. Сквозь запотевшие круглые стекла противогаза я еле-еле различал человеческие силуэты, а потом перед глазами пошли разноцветные круги.

– Хватит, – как сквозь сон расслышал я, и через шланг проникло некоторое количество воздуха. Потом с меня сорвали противогаз.

Некоторое время я хрипел и никак не мог вдохнуть достаточное количество воздуха.

– Ну что? – нетерпеливо сказал Глеб Анатольевич. – Будем говорить? Или как?

– Да ты… скажи, что тебе надо… – прохрипел я, – а то я не пойму, о чем вы толкуете…

Глеб вздохнул:

– Ну ты же молодой, Юра… Тебе еще жить да жить. Что, не понимаешь? Мы же сейчас тебя замочим, и никто никогда не найдет. Ну что тебе он понадобился? Зачем? Чего за ним гнался?

– За кем? – невинно спросил я. – И вообще, кто он, ты объясни хотя бы. И где я за ним гнался? И откуда эту погоню начал? Ты скажи…

Я сделал такое жалобное лицо, что, кажется, Глеб Анатольевич усомнился, того ли они взяли.

– Здесь, по деревне гнался, – сказал он жестко, но как-то не очень уверенно, из чего я сделал вывод, что они не знают почти ничего. Им поручили вызволить моего пленника. Вот они и выполняют…

Ну что будешь делать, Гордеев?