Московский дивертисмент [журнальный вариант]

Это было очень неудобно. Они спали в одной постели. Причем Робеспьер-Щелкунчик и Фриц-Камилль полночи неутомимо целовались. Да прекратите вы уже, взмолилась под утро Джанет. Легкий прерывистый утренний сон был испорчен в шестом часу, когда в спальню вошел Служитель и, разбудив их, выразился в том духе, что Императору необходимо начинать новый день. Сейчас, ваше величество, придет портной. Будем в срочном порядке шить одежду, как для светской жизни, так и для войны. Потом вам надо будет умыться. Еще через час подадут завтрак. Ровно в девять — Военный совет совместно с Советом стаи. Ну что ж, вяло произнес Робеспьер, совет так совет. А потом у Императора наказание.

Кого сегодня будем наказывать?

Не понял, сказал Служитель и остановился у двери в почтительном полупоклоне, как это кого наказывать?! Ну, вот я вас и спрашиваю, милейший, терпеливо пояснил Робеспьер, кого мы сегодня будем наказывать?! Вы же сами сказали, что после военного совета будут наказания?! Вы не знаете, что значит это слово?! Что непонятно в моем вопросе?! Нет, что вы, Ваше величество, все предельно понятно! Я выясню, что тут можно сделать!

Ну что за дурак, добродушно похлопал своими лапками по брюху Щелкунчик, что значит “выясню, что тут можно сделать”?! Нет, что за дурак! Надо будет тут навести порядок! Я, конечно, только отчасти Робеспьер, большая часть меня принадлежит все же вечному Трахеру, но тем не менее, то есть я хотел сказать — тем более, я очень плохо отношусь к нерасторопности и неисполнительности!

В этот момент зашел портной, маленькая плешивая крыса пожилого вида с обвисшими усами и бегающими глазками. Ничего не говоря и не прикасаясь к его величеству, мастер за несколько минут снял все необходимые мерки и убрался восвояси.

Фриц, вставай, Джанет, поднимайся, три-четыре! Они медленно встали и, с непривычки довольно сильно раскачиваясь, полезли в ванную комнату, которая была специально приспособлена для принятия и ухода за собой вот такого нелепого трехголового существа. Где у нас находится центр тяжести, спросила Джанет, как-то непонятно, куда упор делать задними ногами! А ты доверься инстинктам, дорогая, посоветовал со смешком Фриц, инстинкты — это то, что нас, безусловно, выручит!

Как ты себя чувствуешь, спросил у нее Щелкунчик, прополаскивая зубы после чистки, как тебе наша новая близость? Пикантно, не правда ли? Помолчи, животное, просипела Джанет. Ой-ой-ой, сказал Щелкунчик. На себя посмотри!

После обильного завтрака Император был приглашен в круглую залу для советов. Выглянув ненароком в окно, Джанет увидела как на ладони родные башни Кремля, Красную площадь, в какой-то нереальной дымке просматривался почти весь юго-запад. Мама родная, сказала она и заплакала. Как же это было давно, когда она была свободной и жила в свободном городе жизнью обыкновенной женщины, пусть и не очень счастливой. О утраченная свобода! О юный Патрокл! О счастье, которому нет возврата!

За круглым столом сидело пять крупных пожилых крыс, перебирая бумаги и о чем-то негромко переговариваясь. Так-с, сказал Щелкунчик, что у нас тут за проблемы?! Крысы посмотрели на него спокойно и продолжили разговаривать между собой. Через сорок минут они закончили. Все это время Щелкунчик, Фриц и Джанет недоуменно переглядывались, перебрасывались ничего не значащими фразами, пытались скрыть нарастающую неуверенность и страх. Да, как ни странно, им становилось все тяжелее и тяжелее скрывать друг от друга собственную вопиющую ненужность. Наконец служитель объявил, что совет закончен, а Император может возвращаться в свои апартаменты.

Как возвращаться, громко возмутился Щелкунчик, от внутреннего напряжения на его лбу выступили капли пота, что такое?! Нам непонятно, господа, сказал Демулен, происходит какая-то ерунда. В самом деле, вставила свое слово Джанет и тут же замолчала, встретившись с взглядом одного из членов Совета стаи. Господа, так не пойдет, стукнул лапой по столу Щелкунчик! Удар вышел слабый. Когти оставили три белые полоски на полировке. Щелкунчик увидел это и испугался, уж больно старинным и внушительным выглядел этот стол. Спрятав лапы под стол, он, тем не менее, добавил почти жалобным тоном, вы не сказали с нами и двух слов! Что это за фарс? Мы, в конце концов, Император! Мы требуем уважения!

Крысы обернулись и, переглянувшись, стали о чем-то негромко совещаться. Джанет, Фриц и Щелкунчик замолчали и, посмотрев друг на друга, ощутили неизъяснимую тоску и печаль. Столько бытового ужаса было в их трехголовом существовании, в этой шерсти, в этих когтях, в запахе, который от них исходил, в самой ситуации.