Московский Джокер

– Как же вы этого еще не понимаете, Олег Юрьевич? – как будто еще более строже стал Озерков. – Как это вы все еще у нас спрашиваете, как будто мы для вас случайные люди и вы нас впервые встретили на лесной дороге? Вы спрашиваете «для кого?», но я уверен, что ответ не только вам отлично известен. Он, можно сказать, запечатлен в глубине вашего сердца всей вашей жизнью. Разумеется, для государя императора, чьи права на Российский престол не только никем не будут оспорены, но, наоборот, вселюбовно признаны. Для того, чтобы его царствование началось в славе и продолжилось бы в триумфе.

Произнося эти, казалось бы, безумные, но завораживающие речи, Озерков все ближе подходил к Воронову и все выше поднимал огромный кубок рубинового, золотящегося стекла. Воронов подумал, что при огневом контакте подобных личностей надо брать на прицел в первую очередь.

– Что происходит? – спросил Воронов, стараясь, чтобы голос не выдал его смятения.

– Пока ничего. Но скоро произойдет.

– Чего вы ожидаете от меня?

– Вы должны определить свой статус, Олег Юрьевич.

– То, о чем вы говорили со мной в саду? – обратился Олег напрямую к Рюмину.

– В том числе и это.

– Но… у меня есть начальник. Генерал-лейтенант Толмачев.

– Да знаем мы, что он генерал-лейтенант, – небрежно, через губу, протянул Александр Нойгард. – Да ведь, кажется, ему – старец демонстративно выкатил глаза на свои огромные, как мельничное колесо, наручные часы – не более суток осталось в своем звании… э, быть задействованным.

– Это как прикажете принимать?

– А это вот так. Вы, господин полковник, являетесь заместителем Толмачева. Ну а у вас тоже имеется заместитель, подполковник Иван Григорьевич Кублицкий. Не так ли?

– Что же спрашивать, коли вы и так отлично все знаете?

– Признаться, мы рассчитывали на сотрудничество с генералом. И поначалу казалось, что все договорено и функции распределены. Но у Толмачева сразу не задалось. Не будем сейчас рассуждать, можно ли было избежать гибели людей. Ошибка ли это, преступление, просчет… Сейчас на это нет времени. Говоря конкретно, вы сейчас в своих решениях никем не связаны.

– Это вы мне говорите, господин Нойгард?

– Это вытекает из того факта, что Толмачев упустил Кублицкого, что вместо первоочередной нейтрализации Кублицкого потерял время, охотясь за каким-то старлеем Симоновым, который все равно не соображает, что вокруг него происходит.

– И что же теперь?

– А теперь уже за самим Толмачевым идет охота. И, судя по славной боевой биографии Ивана Григорьевича Кублицкого, в исходе охоты сомневаться не приходится.

– Вот что, Воронов, – уже совершенно по-деловому произнес Озерков, опуская наконец свой кубок ниже уровня головы. – Мы исходим из того, что Толмачев свою карту уже выбросил. Но нам нужен на его месте свой человек. Не мне вам говорить, что из его кабинета можно контролировать решающий силовой ресурс города Москвы. И этим человеком должны стать и станете вы. И это должно произойти еще до полудня начавшихся суток. Теперь говорите, что вам неясно.

– Мне неясно самое основное: что за операция разворачивается в Москве и, в частности, в районе Курского вокзала? Кто руководит операцией, какие силы в ней задействованы и, что самое главное, какова ее цель? Ведь ваша цель, господа, насколько я мог понять из нашего приятного общения, возвести на трон нового царя?

– Не совсем так. Дождаться, когда новый избранник самой любовью народной будет отмечен и возведен на царство. И тогда сплотиться вокруг престола, чтобы укрепить его и защитить от злых ветров безбожного мира.

– Ну, я примерно это и имел в виду. Итак, будем считать, что ваши цели мне понятны. Но в операции участвуют еще и другие. И возникает много вопросов, В частности, такие: кого используют в этой операции втемную? И если вас, то как же это все случилось?

– Что именно?

– То, что имея такие ресурсы и столько времени на подготовку, вы в союзе с Толмачевым начали с такого провала? Итак, я повторяю: кто еще участвует в этой операции? Почему начали с провала? И, наконец, какова моя задача?

Старцы что-то темнили. Воронов не сомневался в их искренности. Все, что они тут понарассказывали, вполне могло соответствовать действительности. И одновременно все это выглядело разорванными и деформированными фрагментами непоправимо искаженного целого. Утаивался какой-то важный пункт. Или, во всяком случае, он все время подразумевался, но не был высказан, не был сформулирован с необходимой ясностью. Почему у них все-таки так плохи дела, если сами они так хороши и важны, так, казалось бы, могущественны и защищены здесь, на этих своих необъятных дачах?

– Отвечаю по пунктам, но кратко, – приосанившись, начал Рюмин. – Мы в союзе с Толмачевым начали с провала именно потому, что мы начали в союзе с Толмачевым.

– Иными словами, вы признаете сейчас, что этот ваш союз был ошибкой?