Московский инквизитор

— У нас были не те отношения, чтобы я мог обратиться к нему по какому-либо поводу, — объяснил Зотов. — Этот человек отличается суровым характером, и его сын, кстати, тоже. Я очень виноват перед ними, но надеюсь, что за давностью лет они не держат на меня зла.

— Ну, то, что не сделали вы, сделал я, и она на этом посту не задержится, — сообщил ему Стас. — Полагаю, что она вообще больше не найдет работу в этом районе. Скажите, как сумели сразу семь мальчиков в Суворовское определить?

— Я никогда ни о чем не просил своего деда для себя лично, но сделал это для других, — объяснил Олег Павлович.

Крячко, избравший для себя на этот случай роль неотесанного солдафона, встал с кресла и, подойдя к полке, на которой стояли фотографии, стал их внимательно рассматривать, а потом показал на одну из них:

— В день ВДВ в Парке Горького снимались?

— Да, они все пошли по моим стопам и после Суворовского училища поступили в Рязанское, — сказал Зотов, тоже встав и подойдя к нему.

— А? — Стас повернулся к двери и показал на нее.

— Игорь не прошел в Суворовское по состоянию здоровья, и мы его усыновили. Он окончил школу и решил стать врачом, как мама, но военным врачом.

— А что стало с Дмитрием? — поинтересовался Крячко. — Директриса детдома в Воскресенске напророчила ему самое безрадостное будущее.

— Когда я увозил мальчишек из Воскресенска, то оставил ему свой адрес и предложил обращаться, если потребуется помощь.

— Значит, это к вам он так рвался, что даже побегом пригрозил, — понял Крячко.

— Да, он тогда приехал ко мне и сказал, что не может без мальчишек. Я устроил его в московский детдом, потом он отслужил в армии, окончил Рязанское и сейчас уже служит.

— А это, наверное, вы сами в молодости? — спросил Крячко, показывая на фотографию, где стояли, обнявшись за плечи, восемь офицеров.

— Да, это мои друзья, — подтвердил Зотов. — Станислав Васильевич, мне не хочется быть невежливым, но у меня дела. Не могли бы вы до конца изложить суть вашей проблемы?

— Да я, собственно, приходил только для того, чтобы вам о Зое Леонтьевне рассказать — я же не знал, что вы уже в курсе.

Стас спускался по лестнице и думал о том, что этот визит ни на шаг не приблизил его к разгадке позорной смерти извращенцев. Конечно, это могли быть боевые друзья Зотова, но с таким же успехом это мог быть и кто-то другой, потому что вряд ли Егорыч после того случая даже просто поздоровался бы с Зотовым.

А вот Олег Павлович, вернувшись в кабинет, сел в кресло, закрыл глаза, и посетившие его воспоминания были невыносимо тягостными. Он до сих пор отчетливо помнил тот день, когда утром обнаружилось, что восьми мальчишек нет на месте. Он тут же бросился в милицию, написал заявление, приложил фотографии, потом каждый день ходил туда утром и вечером, но дни шли за днями, а новостей не было. Он не находил себе места, винил во всем себя, свой характер, методы воспитания… И выводы комиссии, не нашедшей в его действиях ничего предосудительного, явились для него слабым утешением. Да просто никаким! Он чуть с ума не сошел! Потерял сон, а если засыпал со снотворным, то ему снилось такое, что лучше уж бессонница! Лиза утешала его как могла, но это не помогало. Он снова начал курить, хотя давно бросил. Вот и в ту ночь, мучаясь от бессонницы, Зотов стоял во дворе и курил, когда вдруг услышал, как кто-то пытается открыть калитку. Он грубо спросил:

— Кого там черти несут? — и вдруг услышал в ответ дрожащий детский голос:

— Олег Павлович! Это я, Малышев.

Он не помнил, как добежал до калитки, как открыл ее, как подхватил мальчика на руки и занес в дом. Из этого состояния его вывел голос Лизы:

— Олег! Отпусти его! Он же замерз, ему согреться надо! Он, наверное, кушать хочет!

И только тут Зотов увидел то, что осталось от всеобщего любимца, веселого мальчишки Игорька — это был маленький, испуганный, исхудавший, загнанный в угол зверек с больными глазами. Пока Лиза ставила разогреть ужин и греть воду, чтобы искупать Игоря, он допытывался:

— Малыш! Где остальные?

— Спасите их, Олег Павлович! Они там, в подвале! — захлебывался словами мальчик. — Нас там мучили! Там было очень страшно и очень больно! И кормили плохо! И многие умерли!

— Где этот подвал? Что ты о нем помнишь? — настаивал Зотов.

— Олег! Оставь его! — возмутилась Лиза. — Разве ты не видишь, что ему плохо, у него температура!

— Не лезь! — оборвал он ее, потому что в этот миг уже не был директором детдома, а снова спецназовцем, добывающим необходимую информацию. — Игорь, где этот подвал?

— Лом велел вам передать, что это Сабуровка, там на въезде дом двухэтажный, нас в подвале держали, а выпускали только тогда, когда гости приезжали, — наконец сказал мальчик. — Там не только наши, там и другие! И девочки есть!

— Я немедленно иду в милицию! — решительно заявил тогда Зотов.

— Нет! — закричал Игорь. — Лом сказал, туда нельзя! На всю жизнь позор будет! Нужно как-то по-другому!