Московский клуб

«Вряд ли ты когда-нибудь к ней вернешься…» Конечно, если все закончится благополучно, ее будут лечить лучшие психологи мира, возможно, они предложат удалить из памяти события последних дней, но Петра вдруг подумала, что не хочет забывать о похищении. «Это жизнь. Страшная или беззаботная, наполненная радостью и болью, она моя, единственная, и я хочу помнить все, что со мной происходило. Итак…»

Когда они прорывались через кордоны, страшно не было. Наверное, Петра просто не успела испугаться, не успела понять, что джипы пошли на пули. Да и пуль-то особых не оказалось: растерявшиеся безы не смогли достойно встретить канторщиков. А вот второе столкновение запомнилось гораздо лучше. Оно и продолжалось дольше, и завершилось не так счастливо, как прорыв, так что впечатления от него остались куда более яркими. Особенно от трех, слившихся в один взрывов, разметавших машины сопровождения и заставивших Звиада резко сбросить скорость. И оказаться под огнем противника. Еще во время прорыва Петра слышала металлические щелчки по кузову, но Зузинидзе не обращал на них внимания, оставался спокоен, уверен в крепости бронированного джипа, и его спокойствие передалось девушке. Стреляют? Ничего страшного, мы в танке. Но профессиональный перекрестный огонь — это не редкие выстрелы во время прорыва. Потерявшая ход машина оказалась на ладони у федералов, и в какой-то момент защита перестала справляться с роями железных ос. Задымился двигатель, отвалилось левое переднее крыло, лопнуло стекло, и несколько пуль влетели в салон. Петра, начавшая кричать после первого взрыва, не умолкала до тех пор, пока Звиад не вывел искореженную машину из зоны обстрела, не спрятался на первом уровне заброшенного завода, не остановился, судорожно сжимая руками руль, и не посмотрел на девушку.

— Заткнись, овца!

Петра замолчала, а он остался сидеть, не предпринимая попыток выбраться из разбитого джипа, уйти подальше. А потом застонал, скривился, откинулся на спинку кресла. На лбу Зузинидзе выступила испарина, и он выругался на каком-то гортанном наречии. И Петра поняла две простые вещи. Первая: ее похититель ранен. Вторая: если он почувствует, что ранен достаточно тяжело, то обязательно убьет ее.

Девушка не знала, откуда к ней пришла вторая мысль: Звиад ничего не говорил, не угрожал, даже не смотрел в ее сторону. Он расстегнул бронежилет, пощупал бок и долго смотрел на окровавленную ладонь. И появилась уверенность в том, что он не оставит ее в живых.

И Петра решилась.

Она действовала быстро, точно, так, словно не раз и не два проделывала подобное. Перегнулась, вытащила короткий кинжал из ножен на поясе бандита и ударила Звиада в шею. Сразу же ударила, понимала, что, если промедлить, он успеет среагировать и отобрать оружие — бороться с ним, даже с раненым, у девушки не было ни сил, ни мужества. К счастью, одного удара хватило. Бандит зарычал, схватился рукой за рукоять кинжала, вытащил клинок из раны почти наполовину и обмяк. Кровь потоком хлынула на грудь. Петра распахнула дверцу и вывалилась из джипа, ее стошнило, вывернуло наизнанку, руки перестали слушаться, а в голове билась одна-единственная мысль: «Я убила человека!» И побежала от страшного места. Прочь! Подальше! Не важно куда! Чтобы не видеть. Чтобы не помнить. Чтобы забыть.

Тогда она хотела забыть, не помнить глаза умирающего бандита, брызнувшую кровь, полуоткрытый рот. Тогда девушка мечтала, чтобы ей стерли память.

Сейчас же Петра размышляла о случившемся с большим хладнокровием. Поймала себя на мысли, что вспоминает убийство похитителя если не с удовольствием, то с удовлетворением.

Кое-что изменилось. Кое-что очень важное.

«А что было потом?»

Как далеко успела она отбежать от джипа? Сейчас уже и не вспомнить. Кажется, спустилась на уровень… или поднялась? Не важно. В каком-то темном коридоре она столкнулась с человеком… Нет, лица не помню.

— Там стреляют, дурочка!

— Я знаю! Помогите!!

— Пойдем!

В тот момент она не думала, куда «пойдем», зачем «пойдем». Он говорил что-то ободряющее, приятное, и оглушенная девушка послушно кивала в ответ. Она не понимала смысла слов, реагировала на мягкий голос, дружелюбный и участливый. Как под гипнозом шла за мужчиной. Вот он открыл дверцу…

Стоп!

Только теперь Петра поняла, что неизвестный открыл ЗАДНЮЮ дверцу небольшого фургона, в котором обычно развозят товары в маленькие магазинчики! Подтолкнул девушку внутрь… «Почему я согласилась ехать сзади? Почему не впереди, не в кабине? А вот почему!» В памяти всплыли последние шаги к фургону. Успокаивающий голос и несильная, почти незаметная боль в плече. «Укол! Вот почему я отключилась в фургоне! Он меня усыпил!»

Но паники не было. Не было страха. Петра устала бояться.

«Кажется, я снова влипла!» — с холодной усмешкой сообщила себе девушка и открыла глаза.

— Ты давно очнулась, шлюха, я следил за тобой.

Связанная Петра полулежала-полусидела в старом гинекологическом кресле. Выданная бандитами одежда еще на теле, но поведение владельца фургона не оставляло сомнений в том, что это не надолго.

— Ну, шлюха, повеселимся?