Московский клуб

На «Фабрике домашних любимцев» было, мягко говоря, шумно. Войдя внутрь, Дементьев оказался в огромном торговом зале, заставленном самыми разными клетками: классическими, с тонкими металлическими прутьями, и стеклянными террариумами, воздух в которые подавался через специальные компрессоры, маленькими, переносными, и огромными, занимающими пять-шесть квадратных метров. Здесь были открытые насесты для птиц и аквариумы. И все находящиеся в клетках твари за исключением молчаливых обитателей аквариумов шипели, рычали, тявкали, свистели и хлопали крыльями, стараясь перешуметь друг друга. Появление молодого человека вызвало у продукции «Фабрики» прилив энтузиазма: на него заклокотали, его старались поцарапать или укусить. Какая-то тварь задумчиво плюнула Илье в лицо, но ее клетку предусмотрительные хозяева сделали из стекла, так что густая белая слюна не долетела, повисла на прозрачной преграде, заставив плюющееся создание недовольно покрутить головой. В зале были выставлены не только поделки храмовника, обычных животных хватало, но большую часть клеток занимали «животные», генавры и трансеры, результаты генетических операций. Говорящие миниатюрные птеродактили: искусственное тело с мозгом попугая. Карликовые единороги и драконы, пушистые тумбочки с кошачьими повадками и совсем уж экзотичные, выполненные по особому заказу уродцы, внешний вид которых наводил на мысль о наркотических фантазиях заказчика. Генные инженеры, а особенно генные инженеры Мутабор, могли создать организм любой сложности, тело любой конфигурации, вставить в него подходящие мозги и прислать вам с курьером наложенным платежом. Мода на странных домашних любимцев не проходила, и подобные «Фабрике» заведения встречались в Анклавах весьма часто.

— Не знаю, что ты продаешь, сынок, но у меня это уже есть и в гораздо лучшем исполнении. — Пары мгновений Корнелиусу хватило, чтобы определить, что перед ним не клиент и не курьер от клиента. — До свидания.

На вид Ежову было под пятьдесят. Очень маленький, не выше метра шестидесяти, плотненький, он был одет, как врач: в прямые зеленоватые брюки и такого же цвета рубашку с короткими, едва прикрывающими локти рукавами. Лицо Корнелиус имел круглое, на котором уместно смотрелись и мягкий нос картошкой, и толстые губы, и большие серые глаза, и кустистые брови. А вот совершенно седые волосы росли только за ушами и на затылке, окаймляя роскошную блестящую лысину.

— Слышал, что я сказал? До свидания.

Здоровенная ящерица с красными когтями и красным же роговым гребнем вдоль позвоночника выронила из пасти палку и продемонстрировала Илье здоровенные клыки. Тоже красные.

— Я не торговец, — промямлил Дементьев. — Я по объявлению. Вам нужен машинист?

— А ты машинист? — с сомнением поинтересовался хозяин.

— Я хорошо разбираюсь в компьютерах. И учусь… — Молодой человек запнулся. — Я буду учиться в Университете.

— Что еще остается, если нет работы? — хихикнул Корнелиус.

Дементьев покраснел.

— Ладно, не обижайся — Ежов прищурился. — Будешь учиться — хорошо, вот только экзамены даже еще не начались.

— Я сдам, — пообещал Илья.

— Сдашь?

— Сдам!

С полминуты хозяин «Фабрики» разглядывал молодого человека, после чего хлопнул хлыстом по голени:

— Барсик, фу! Сидеть!

Ящерица вновь уселась на задние лапы.

— Мне нравится твоя уверенность. — Корнелиус улыбнулся. — Откуда ты взялся?

— Из Питера.

— Давно?

— Только что.

— И сразу пришел ко мне? Да ты, сынок, нахал. Читал в объявлении: мне нужен хороший машинист.

— Я хороший, — буркнул Илья. — А стану еще лучше. И на «Фабрике» пригожусь.

— На Звероферме, — машинально поправил молодого человека Ежов. — Мое заведение все называют Зверофермой.

Теперь он смотрел на Дементьева оценивающе, задумчиво, всерьез размышляя, стоит ли продолжать разговор. Илья вдруг понял, что желающие поработать на храмовника в очередь не выстраиваются, и приободрился.

— Наркотики употребляешь?

— Никогда в жизни.

— Это правильно, — кивнул Ежов. — Я не люблю жрущих наркотики машинистов. А для вас, ребята, «синдин» дороже всего на свете.

— Это не так!

— Без «синдина» машинисты в серьезные программы не лезут, считают, что это не кайф, а я ненавижу наркоманов. Знаешь, что я с последним машинистом сделал, когда поймал на дозе «синдина»?

— Что?

— Вернул ему подлинный облик.

Илья посмотрел на указанную клетку и вздрогнул: из-за прутьев на него смотрела красная, почти лишенная шерсти обезьяна с очень умными глазами. Надпись гласила: «Осторожно. Кусается и употребляет наркотики».

— Ой!

— Шучу, — рассмеялся Корнелиус. — Впихивать в такое роскошное тело отравленные «синдином» мозги — только работу портить. Выгнал я его, просто выгнал. — И без перехода: — Как тебя звать?

— Илья Дементьев.

— А меня Корнелиус. Сам-то я в компьютерах не очень. Мутабор, сам понимаешь. С храмовыми программами справляюсь, они для нас и предназначены, а чужие для меня темный лес. «Фарма-1» и «Генофонд» хитрые, гипнофайлы закачивают, без «балалайки» не прочтешь, вот и приходится звать машинистов, разбираться…

— Неужели у них программы лучше, чем у Мутабор? — удивленно спросил Илья.