Московский полет

– Мужики, я вам дешевле продам. Десять рублей за бутылку.

Я покачал головой, прошел мимо. Но из следующего окна уже слышалось.

– У меня по восемь. Чача. Виноградная… – А потом через десять шагов, из следующего: – Ржаная есть, гад буду! И тепленькая еще, свеженькая! Сам бы пил, да мне в ночь на работу.

– Что они хотят? – спросила Моника.

– Они просят о чем-то? – спросил Гораций.

– Yes, they are, – сказал я. – Да. Они хотят продать вам самогонку!

Он изумленно крутанул головой.

– Они – все? – не поверил Гораций и оглянулся. Позади нас, почти во всю глубину темного квартала торчали из окон людские фигуры и призывно махали нам руками.

– Все, – сказал я.

– What a country (Ну и страна]! – изумленно крутанул головой Гораций.

А Моника вскинула на грудь Pentax с зеркальным видоискателем и нажала на спуск. Pentax сухо, негромко и без вспышки отстрелял сразу несколько кадров – в нем была заряжена высокочувствительная пленка.

– О, нет! – простонал Гораций. – Man, now you have really got us into trouble! [Вы и вправду завели нас в историю]!

И действительно, одного взгляда на привокзальную площадь было достаточно, чтобы понять, что там происходит.

– Ты и Моника – возвращайтесь! – тихо сказал я. – Позовите Джона О'Хагена и других! – В этой стране есть полиция? – спросил Питер. – Конечно, – ответил ему Гораций – Спроси у моей спины. На ней стоит большая синяя полицейская печать! – Быстрей, парень! – сказал я. – Я никуда не пойду. Я остаюсь здесь, – ответил Гораций. – Прекрати!

– Я пойду одна,– сказала Моника – Не беспокойтесь. Я вооружена. У меня газовый пистолет-карандаш.

И она побежала назад, за подкреплением. А мы остались втроем. Прямо напротив нас через широкое шоссе, на привокзальной площади стояла серая таксишная «Волга» (не на мостовой она стояла, а именно на площади!), вокруг этой машины толпились хохочущие, как жеребцы, 16– и 18-летние подростки, а внутри машины, на заднем сиденье, двое парней крепко держали за локти распатланную женщину в разорванной бежевой блузке, а еще двое, перегнувшись через спинку переднего сиденья, крутили ее обнаженную грудь и насильно заливали ей в рот водку из бутылки «Московской». Этой женщиной была Дайана Тростер.

– Что вы собираетесь делать? – спросил меня Гораций. Я не успел ответить.

– Fucking Russian sons-of-a-bitches [Е… русские сукины сыны]! – диким голосом вдруг заорал Питер и на своих длинных ногах бегом ринулся через шоссе. Честно говоря, ни я, ни Гораций никак не ожидали от этого вашингтонского пижона такого взрыва, вот уж, действительно, у каждого из нас своя минута безумия.

– Oh, boy! – сказал Гораций и рванулся за Питером через гудящее шоссе.

– Shit! – выдохнул я в сердцах и побежал следом, то отскакивая перед летящими по шоссе машинами, то перебегая им дорогу. Из-за этого маневрирования я здорово отстал от Питера и Горация, к тому же, учтите, они оба были на голову выше меня и вдвое моложе. Но и занятый лавированием меж машинами, я слышал Питера.

– Leave her alone [ Отпустите ее]! – орал он не своим голосом далеко впереди меня. – Fucking Russian pigs!!! Leave her alone [Е… русские свиньи! Отпустите ее)! – Конечно, они все оглянулись на его крик. И когда Питер добежал до них, кто-то просто дал ему подножку, а еще кто-то коротким, но сильным ударом по шее дослал его носом в тротуар. Питер лицом проехал по заплеванному асфальту, тут же вскочил, но несколько парней снова бросили его на землю, стали бить ногами, а остальные закричали: – Негра бей! Негра!

Услыхав этот крик, Гораций отпрянул и замер перед ними в нескольких шагах, на краю тротуара, как застывает зверь перед ослепившими его фарами смертоносного грузовика. Слово «негр» не нуждалось в переводе, он понял, как они его назвали. А парни стали жестами зазывать его в свой круг. И с боков его уже обходили еще несколько высоких подростков с брезентовыми армейскими ремнями в руках. Пряжки этих ремней были утяжелены свинчаткой.

– Стойте! Вы с ума сошли! Не бейте их! – заорал я по-русски, преодолев, наконец, шоссе и подбегая к ним. Но парень лет двадцати с бицепсами культуриста легко, как игрушку, отшвырнул меня в сторону. – Отвали, папаша! – сказал он. В этот миг какая-то пьяная девка с криком «За дружбу народов!» подбежала к Горацию и с разбегу харкнула ему в лицо.

Гораций запоздало отшатнулся. А толпа, сомкнувшись кольцом вокруг него, расхохоталась. Я вскочил на ноги и закричал снова: – Ребята, не трогайте его! Не бейте их! – И попробовал протолкнуться сквозь кольцо. Но тот же парень с бицепсами культуриста вдруг взял меня сзади за шиворот, приподнял от земли и сказал:

– Пахан, ты меня злишь. Лучше отвали отсюда, – и опять швырнул в сторону с такой силой, что я сел на землю.

– X… ты сюда приехал, африканская морда? – кричала тем временем Горацию пьяная девка, стоя перед ним и двумя руками держала себя за джинсовую юбку. – I am American [Я американец]… – произнес Гораций. Но девка не слышала его.

– Русской п… приехал понюхать? – крикнула она и вдруг задрала юбку, под которой не оказалось никаких трусов. – На, понюхай!