Эта история нашумела в свое время не только потому, что Кузнецов был писателем весьма известным, но главным образом из-за откровенного признания Кузнецова в своем сотрудничестве с КГБ. Отдадим ему должное: он сказал об этом сразу, при первой же возможности, и сам настоял на публикации этого признания в английских газетах со всеми подробностями, желая таким образом загладить вину. Тем не менее, история поразительная: по его словам, он «играл с КГБ» более года и даже писал ложные, фантастические по своей абсурдности доносы на своих друзей и коллег, известных писателей и артистов, якобы состоящих в заговоре против советской власти, — все это лишь затем, чтобы получить возможность поехать за границу и там остаться. Он, видите ли, не мог больше жить в СССР, где его талант задыхался от отсутствия творческой свободы.
И это еще не худший пример. По крайней мере, Кузнецов не требовал лавров героя, не рассчитывал на сочувствие, а всю историю рассказал сам вполне честно. Он хотя бы чувствовал, что совершил нечто недостойное. Большинство не осознавало и этого. Скажем, деятели культуры, получавшие разрешение на заграничные поездки, обязаны были потом писать отчеты о виденном и слышанном, а иногда и «выполнять отдельные поручения КГБ». И это считалось у них вполне «нормальным», так же, как и доносить на иностранцев, приезжавших в СССР.
Дело здесь отнюдь не в самой связи с КГБ, к которому я всегда относился на редкость безлично, так же, как и к обыкновенным стукачам. Одного из этих последних, человека, наговорившего на меня в КГБ четверть века назад таких гадостей, что я вполне мог и погибнуть, я встретил теперь случайно на улице и не почувствовал ничего, кроме некоторой жалости. Нет, это совсем другое. Те, о ком я говорю, жалости не вызывают и никогда себя виновными не чувствуют. Напротив, они собой любуются. Не знаю, быть может, я слишком субъективен, но эти люди вызывают у меня чисто физиологическое отвращение, какое мы обычно испытываем при виде мокрицы.
Один питерский поэт в припадке откровенности писал:
Ему хотя бы достало совести осознать эту грустную истину — ведь большинство его сотоварищей по классу и того не осилило. Как раз когда я пишу эти страницы, второй канал Би-Би-Си показал нам удивительный документальный фильм о новом герое нашего времени Владимире Познере. Да-да, том самом Познере, что годами убеждал с экрана западных телезрителей в Америке, Англии, Франции на своем безукоризненном английском и французском в преимуществах советского строя, в миролюбии советской политики, в том, что Сахарова сослали правильно, в Афганистан вторглись правильно, а в психушки никого, кроме сумасшедших, не сажают. Теперь же с не меньшей убедительностью, со слезой в голосе рассказывает, как он безмерно страдал все эти годы. Ведь его — жутко подумать! — долго не пускали за границу, а вся его продукция шла только «на экспорт». Ему — ему! — не доверяли, не давали вести никакой программы на родном советском телевидении! И, конечно, ему приходилось лгать — а кому не приходилось! — отчего он страдал еще больше. Но — чего не сделаешь ради своего таланта. И в чем же талант! Да в том, что он лучше других умел лгать на своем безукоризненном английском, французском.
Надо сказать, Би-Би-Си постаралось на славу: создать образ героя на крайне бедном материале — задача отнюдь не простая — как если бы в 40-е сделать героический фильм об Эзре Паунде. Но уж очень им, видать, хотелось — ведь это, наверно, делали такие же познеры, только западные. Камера любовно показывает нам Познера на утренней пробежке, Познера с его американским близнецом Донахью, Познера дома, Познера молодого и Познера старого. Вот «его» школа в Нью-Йорке, где он учился мальчиком до репатриации в СССР; вот дом Познеров в самом сердце либерального Нью-Йорка, в Гринвич-Виллидже. Домик не слабый, по нынешним временам потянет на несколько миллионов, да и тогда стоил соответственно. Но все это счастье безвозвратно потеряно из-за проклятого маккартизма; Познер-старший, коммунист по убеждениям и гражданин СССР по паспорту, не пожелал расстаться с «серпастым-молоткастым», отчего — какая несправедливость! — потерял работу в крупной голливудской фирме. Пришлось ехать в СССР — страдать. И теперь при виде своей детской фотографии Познер… плачет. Да-да, плачет самыми настоящими слезами. Я даже записал этот фильм на видеокассету — ведь мне иначе никто не поверит. Буду, невзирая на авторские права, за плату показывать неверящим плачущего Познера, умилившегося собственной детской фотографии.
Но вот и кульминация — август 1991-го, танки на улицах Москвы, «Лебединое озеро» по советскому телевизору и — освобождение Познера. Кадры из фильма Формана «Полет над кукушкиным гнездом»: всегда покорный индеец-гигант вырывает из пола тумбу и крушит ею окно. Свобода! Он решился, он порвал путы.