Московский процесс (Часть 2)

В сущности, угроза военного отставания, возникшая в 80-е как следствие программ перевооружения Рейгана, была главным аргументом в пользу необходимости реформ. Ничто иное и не заставило бы советских вождей отважиться на реформы, кроме угрозы потерять свой статус сверхдержавы, а с ним — и все свое влияние в мире. Угроза эта возникала, главным образом, благодаря самой природе социализма: его экономическая база не соответствовала его глобальным амбициям. Ввязавшись же в «гонку вооружений» при уже хрипящей экономике, надорвались окончательно. И только тогда, когда уже ничего другого не оставалось, когда гибель была неизбежна, — в отчаянии решились на «реформы». Помнится, так я и писал в своей брошюре 1982 года:

«Оседлав однажды тигра, почти невозможно потом спрыгнуть с него. Попытка внутренней либерализации может оказаться роковой. Само количество ненависти, накопившейся в стране за 65 лет социалистического эксперимента, огромно, результаты любой реформы настолько непредсказуемы, а, пуще всего, уничтожение самой власти этой клики и их сказочных привилегий (а то и физическое их уничтожение) настолько вероятны при ослаблении центральной власти, что трудно ожидать от властей заигрывания с либеральными идеями. Только угроза неизбежной и скорой гибели может заставить советских правителей провести серьезные внутренние реформы».

Факт этот неоспорим, он открыто признан теперь бывшими советскими руководителями, работниками аппарата ЦК, КГБ, ведущими экономистами, генералами. Но он никогда не будет признан западным истеблишментом, ибо признать, что ненавистная и проклинаемая ими «гонка вооружения» привела к полному устранению угрозы мировой войны, глобальной конфронтации да и самого разделения мира на враждующие лагеря, — равносильно для него политическому самоубийству.

Складывается парадоксальное положение, если раньше всячески блокировалась информация, идущая с Запада на Восток, то теперь столь же рьяно блокируется идущая с Востока на Запад информация. Российские книги, статьи, сообщения газет, подтверждающие сказанное выше, не печатаются на Западе. Даже заявление последнего министра иностранных дел СССР коммунистического времени Бессмертных, сделанное, между прочим, в США, в Принстонском университете, о том, что «стратегическая оборонная инициатива» президента Рейгана ускорила конец СССР, не было подхвачено ни одной американской газетой. А ведь сколько было шума, сколько воплей в той же американской прессе, когда эта программа была предложена! Научный истеблишмент объявил бойкот любых разработок этой программы, а те немногие ученые-неконформисты, кто все же соглашался в ней участвовать, сами подвергались остракизму коллег. И вот теперь — тишина. Молчит «свободная» пресса, ученый мир делает вид, что ничего не случилось. Истеблишмент остался истеблишментом, а неконформисты — неконформистами, «отщепенцами». Казалось бы, если и есть какой-то смысл в Нобелевской премии мира, ее нужно бы теперь дать тем, кто придумал СОИ, кто не побоялся в ней участвовать. Так нет же, лауреатами Нобелевской премии останутся «озабоченные» врачи, вся заслуга которых состоит в том, что под руководством мудрого ЦК они пугали население ужасами ядерной войны.

Между тем, СОИ — это лишь наиболее яркий, наиболее известный пример политики Рейгана первой половины 80-х годов. Недавно опубликованная в США книга Питера Швейцера «Victory. The Reagan Administration's secret strategy that hastened the collapse of the Soviet Union» впервые позволила нам заглянуть в стратегические планы его администрации тех лет и убедиться, что «гонка вооружений», «звездные войны» и т. п. были лишь частью общей стратегии, вполне сознательно направленной на банкротство советского режима. Тут и кампания против западного финансирования советского газопровода в Европу, и ужесточение контроля за утечкой научно-технической информации на Восток (КОКОМ), и финансовые меры против получения СССР западных кредитов. В общем, той же цели служили программы массивной помощи афганским моджахедам, подпольной «Солидарности», никарагуанским «контрас» и прочим антикоммунистическим движениям по всему миру: помимо чисто нравственных или политических соображений, «доктрина Рейгана» (как это тогда называлось) имела своей задачей сделать «стоимость империи» непереносимой для СССР.

Да и сама «гонка вооружений», запущенная администрацией Рейгана, умышленно концентрировалась на вооружениях, требующих все более высокого технологического уровня, т. е. на том, в чем советское отставание было особенно безнадежным. СОИ была лишь кульминацией этого процесса, его наиболее ярким выражением, символом, если хотите. Никто даже не мог сказать с уверенностью, осуществима эта программа или нет с чисто технической точки зрения; но обе стороны — и США и СССР — уперлись в нее, отлично понимая, что если США начнут, то СССР придется включиться в эту непосильную для него гонку.