Московский процесс (Часть 2)

Накатывающая волна гиперинфляции, как и неуклонное снижение добычи нефти (на 15–20 % в год), может лишь еще сильней подогреть это желание. Поскольку нефтяные промыслы в России по-прежнему остаются основным добытчиком твердой валюты, вся экономика России зависит от того, как продается нефть. При том, что российская промышленность застыла на нуле, даже основные потребительские товары ввозятся теперь из-за границы, прямо как в Нигерии (которую Россия все более и более напоминает). Таким образом, как только добыча нефти скатится до уровня, когда ее станет достаточно лишь для внутреннего потребления, целые области останутся без горючего, транспорта, отопления, в то время как несколько крупных городов (таких, как Москва, Санкт-Петербург и др.) будут по-прежнему импортировать товары с Запада. Одна эта ситуация расколет Россию гораздо решительней, чем любые столкновения на национальной почве.

Но если страна развалится на части, то даже самые крупные ее осколки не будут способны поддерживать общенациональные системы коммуникаций, транспорта, энергетики, не говоря уже о безопасности ядерных и химических предприятий. Как не смогут они содержать и Академию наук с сетью научно-исследовательских институтов, не смогут поддерживать художественную культуру, накопленную за два последних века. Собственно говоря, страна (или то, что от нее останется) может быть отброшена назад к средневековью, когда бесчисленные княжества сражались за свое выживание.

Что и говорить, невозможно предсказать, как станут управляться эти осколки России — выборными парламентами или лендлордами? Будут ли они жить в мире друг с другом или воевать за нефтяные разработки и золотые прииски? И если будут воевать, то с помощью какого оружия? Словом, перед нами встает множество разнообразных и пока остающихся без ответа вопросов. И самый значительный из них, что мы можем со всем этим поделать? Применительно к Западу ответ на этот вопрос есть: да почти ничего. Даже сегодня, как бы Запад ни стремился помочь Ельцину, очередная пара миллиардов долларов погоды не сделает, тем более что большая часть этих денег так или иначе будет прикарманена коррумпированной российской бюрократией. А если страна распадется, Запад будет способен помочь и того меньше. Понятно, что столь глобальную проблему нельзя решить со стороны. Как невозможно решить ее и изнутри, если из этого хаоса не возникнет новое племя бунтарей, которые сделают то, на что их трусливым отцам духу не хватило: покончат с остатками тоталитарного режима, превратившегося в мафию, отстранят поколения, испорченные десятилетиями рабства, и начнут строить новое общество.

Увы, трудно представить себе, что возможно такое чудо в преобладающей сегодня атмосфере уголовщины и беззакония, разложения и апатии. Наиболее распространенная форма протеста среди нынешней молодежи — желание покинуть страну, и, судя по подсчетам, 75 % отъезжающих составляет молодежь до 25 лет. А наиболее предприимчивые ищут себе идеал среди гангстеров, разъезжающих в своих «Мерседесах».

И все же без этого чуда к 2000 году России может уже и не быть.

2 На Западе

Хотя цена, которую платит Россия, так неимоверно высока, крайне наивно было бы думать, что Западу как-то удается избежать при этом возмездия. Под этим я имею в виду не одни общеизвестные проблемы: неизбежное разрастание мафии и коррупции, экологические катастрофы масштаба Чернобыля или контрабандный вывоз ядерных технологий и ядерного сырья в страны Ближнего Востока (хотя все из перечисленных выше тревожных проблем вполне реально существуют, и Западу еще предстоит отыскать для каждой надлежащее решение). Не отношу я сюда и возможных последствий столкновений между различными частями России. Я говорю о куда более далеко идущих последствиях неспособности Запада одержать победу в «холодной войне» (или хотя бы определить ее идеологическую сущность). Всеобщий кризис двухсотлетней утопии неизбежно сказывается на политической, социальной и экономической жизни западного мира прямо пропорционально ее былому воздействию. От крушения мирового порядка до банкротства государства всеобщего благоденствия и от кризиса представительной демократии, поносимой и осаждаемой жаждущим власти «меньшинством», до вырождения нашей культурной жизни — все это прямые последствия мечты об эгалитарном коллективизме, безраздельно господствовавшей с эпохи французской революции. Однако, что весьма сходно с ситуацией на Востоке, здешняя «элита» еще даже не готова признать наличие кризиса, не говоря уже о том, чтобы с ним совладать. Не думая раскаиваться в своем прошлом соучастии в чудовищных преступлениях против человечества, «элита» упорно цепляется за потерпевшую крах утопию в отчаянной попытке удержать свое правящее положение.