Московский процесс (Часть 2)

Появление «точного оружия», нейтронной бомбы, а позднее — идея стратегической оборонной инициативы (СОИ, более известной как «звездные войны») были ответом на эту проблему. Но потому это и вызывало такую ярость в Москве, что обезвреживало СССР, делая его грандиозное численное преимущество (к концу 70-х почти 3:1 по сравнению с НАТО в численности наземных войск, танков и авиации) совершенно бессмысленным, отнимая самое главное — возможность угрожать. Осуществись такое, и не нужно будет Европе мучительно выбирать между рабством и смертью. Способность Запада обеспечить свою полную безопасность односторонне, без участия СССР и каких-либо «коллективных договоров» (которые потом можно было бы толковать в свою пользу), была источником постоянного страха в Кремле. На этом кончились бы все их мечты заполучить Европу с ее промышленным потенциалом, притом без единого выстрела.

А именно так видели они будущее: ни оккупировать Европу, ни сжигать ее ядерным оружием они не планировали. Тем более, как мы видели из доклада Андропова, нисколько не опасались они за свою безопасность в результате размещения нового оружия странами НАТО: в Кремле отлично понимали, что оно имеет чисто оборонительную функцию. Разумеется, демонстративное размещение сотен ракет СС-20 в конце 70-х было прямым ответом на это новое оружие НАТО, но лишь в том смысле, что лишало Запад новых преимуществ обороны, упомянутых в докладе Андропова. Москва как бы говорила Западу: «Ни о какой “чистой” ядерной обороне, сводящей к минимуму гражданские потери, и не мечтайте, ибо на применение вашего нового тактического оружия мы ответим ракетами СС-20 с ядерным зарядом». Ничем иным, кроме стремления вновь поставить Европу перед мучительным выбором между самоубийством и капитуляцией, и не объяснить назначения этих ракет. Тем более не объяснить вызывающе неприкрытого их размещения, без малейшей попытки камуфляжа, со скоростью примерно одной в неделю к 1979 году. Ведь при желании СССР умел прятать от американских сателлитов, например, постоянную модернизацию своих ракет, проводившуюся по крайней мере с 1974 года. В Генеральном штабе советской армии даже существовало специальное управление для этой цели — Главное управление стратегической маскировки (ГУСМ), вполне со своей работой справлявшееся.

Словом, пресловутая «советская паранойя» была хорошо разыгранной советской дезинформацией, охотно подхваченной и лидерами движения за мир, и всякими прочими «советологами». И правда, при мощной системе советской разведки да при самой мощной в мире армии — чего ж им было бояться? Но, будучи прекрасными игроками, советские вожди вполне трезво рассчитали: внезапный поворот к враждебности после десятилетия деморализации, внезапное осознание Западом колоссальных военных преимуществ Востока, не оставляющих НАТО ни малейшего шанса на оборону, сделает выбор Европы в пользу «покраснения» неизбежным. Так я и писал тогда в своей брошюре:

«…с этого самого момента вы постепенно начнете утрачивать свою свободу, оказавшись под постоянным и ничем не сдерживаемым советским шантажом.

Вы можете любить или не любить свои профсоюзы, но хотите ли вы, чтобы они опасались советского вторжения каждый раз, как возникает возможность большой забастовки (как это было в Польше на протяжении шестнадцати месяцев)? Можно любить или не любить свою прессу, но хотели бы вы соблюдения ею строжайшей самоцензуры, дабы избежать гневной реакции могучего соседа (как это происходит в Финляндии)? Можно любить или не любить парламентскую систему, но, по крайней мере, вы свободны выбирать кого вам хочется, не принимая во внимание желаний иностранной державы. Никто не угрожает прийти и навязать вам правительство со стороны (как в Афганистане). Природа же советской системы такова, что она не успокоится, пока вы не станете полностью ей подобны».

11 Машина в действии

Таким образом, кампания за разоружение была запланирована уже в 1975 году, хотя считалась не срочной, а рассчитанной на будущее. Размещение ракет среднего действия СС-20 намечалось лишь на конец 70-х, да и американские ракеты не ожидались раньше. Андропов завершал свой доклад:

«В настоящее время работы по созданию точного оружия находятся на стадии внедрения уже испытанных образцов, изучения накопленного опыта их практического применения, а также разработок новых опытных систем. На неофициальной встрече представителей военных и промышленных кругов стран НАТО, состоявшейся в марте 1975 года в ФРГ, был сделан вывод о реальности широкого распространения и возможности боевого применения точного тактического оружия уже к началу 80-х годов».

К началу 80-х и предполагалось развернуть «борьбу за мир» во всю ее мощь. Готовились не спеша, но обстоятельно. Летом 75-го Всемирный совет мира выпустил свой призыв к разоружению, приуроченный к 25-й годовщине Стокгольмского воззвания. Только в мае 76-го приняли, наконец, постановление ЦК «О порядке проведения в СССР кампании за прекращение гонки вооружений, за разоружение» и утвердили план основных мероприятий. ЦК писал: